Джейми Макгуайр - Прекрасная катастрофа

— Что?

— Тебя не будет здесь на Рождество.

— Но я здесь сейчас.

Уголок его губ приподнялся и он наклонился, чтобы поцеловать меня, но я отодвинулась и покачала головой.

— Трев…

Его хватка усилилась, он опустил голову и в его, орехового цвета глазах я увидела решимость.

— У меня осталось меньше, чем двадцать четыре часа с тобой, Пташка. Я буду целовать тебя. И не один раз. Весь день. Буду использовать каждую возможность. Если хочешь, чтобы я остановился, просто скажи, но пока ты этого не сделаешь, я хочу сделать каждую секунду моего последнего дня с тобой запоминающейся.

— Тревис… — я задумалась на мгновение и пришла к выводу, что он не испытывал никаких иллюзий по поводу того, что случиться, когда он отвезет меня к себе домой. Я приехала сюда притворяться и хоть нам обоим будет очень сложно позже, я не хотела ему отказывать.

Когда он заметил, как я смотрю на его губы, то вновь приподнял один уголок и нагнулся, чтобы прижаться своими мягкими губами к моим. Начиналось все мило и невинно, но стоило его губам раскрыться, как я с тем же пылом ответила на поцелуй. Его тело мгновенно напряглось и он глубоко вдохнул, прижимаясь ближе ко мне. Мое колено сползло с края кровати, когда он приподнялся надо мной, при этом наши губы ни разу не оторвались друг от друга.

Он раздел меня в мгновение ока, и когда между нами не осталось и кусочка ткани, он схватил железные узоры на спинке кровати обеими руками, и одним быстрым движением вошел в меня. Я сильно прикусила губу, сдерживая крик, зародившийся в моем горле. Тревис застонал и я вжала ноги в матрас, устраиваясь так, чтобы можно было поднимать бедра ему на встречу.

Держась одной рукой за спинку кровати, а другой обнимая меня за затылок, он входил в меня снова и снова, и от его жестких и решительных движений у меня подрагивали ноги. Его язык искал мои губы, и на груди я ощутила его глухие стоны, когда он старался сдержать свое обещание сделать наш последний день незабываемым. Я могла бы потратить тысячу лет, пытаясь выкинуть этот момент из своих воспоминаний, но он все равно будет запечатлен внутри меня.

Спустя час, я зажмурилась, каждый мой нерв сосредоточился на внутренней дрожи. Тревис задержал дыхание, когда вошел в меня в самый последний раз, и я упала на матрас, абсолютно опустошенная.

Тяжело дыша, он опустился на кровать без слов и весь мокрый от пота.

Услышав голоса внизу, я захихикала над нашим недостойным поведением и прикрыла рот рукой.

Тревис перевернулся на бок, изучая мое лицо своими ласковыми карими глазами.

— Ты сказал, что собираешься только целовать меня, — усмехнулась я.

Лежа рядом с обнаженным, рельефным Тревисом и смотря в безнадежно влюбленные глаза, я отбросила прочь свое разочарование, гнев и упрямую решительность. Я любила его, и не важно, что кричал мой разум, я не могла жить без него. Даже если бы я не передумала, мы бы не смогли жить вдали друг от друга.

— Почему бы нам не провести весь день в постели? — улыбнулся он.

— Я приехала сюда готовить, помнишь?

— Нет, ты приехала, чтобы помочь мне приготовить индейку, а у меня нет желания этого делать в течение ближайших восьми часов.

Я коснулась его лица, желание положить конец нашим страданиям стало невыносимым. Если бы я сказала ему, что передумала и все стало как раньше, нам бы не пришлось весь день притворяться.

Вместо этого, мы могли бы праздновать, как все.

— Тревис, я думаю мы…

— Не говори этого, ладно? Я не хочу думать об этом, пока не придется.

Он встал и натянул боксеры, подходя к моей сумке. Он бросил мою одежду на кровать, а затем одел рубашку через голову. — Я хочу оставить хорошие воспоминания об этом дне.

Я сделала яичницу на завтрак и сэндвичи на полдник. К тому времени, как началась игра, я принялась за обед. Тревис пользовался каждой свободной минуткой, чтобы постоять рядом со мной, обхватив талию руками и целуя меня в шею. Я поймала себя на том, что постоянно смотрю на часы, отчаянно желая оказаться с ним наедине и рассказать о своем решении. Я в предвкушении ожидала увидеть выражение его лица, и вернуться к тому, на чем мы остановились.

Весь день мы смеялись, болтали и выслушивали жалобы Тайлера по поводу открытого выражения любви Тревиса.

— Снимите комнату, Тревис! Господи! — простонал он.

— У тебя лицо стало отвратительного зеленого оттенка. — поддел его Томас.

— Это потому что меня уже тошнит от них. Я не завидую, придурок. — усмехнулся Тайлер.