Анатолий Аргунов - Кирюшкины миры (сборник)

Кирюшка как-то попросил:

— Дед, дай и мне попробовать твою трубку?

Дед усмехнулся:

— Ну на, попробуй, — и протянул Кирюшке мундштук.

Тот, прямо как дед, попыхтел сперва, а потом глотнул дым и, закашлявшись, чуть ли не выбросил трубку:

— Забери, забери обратно, — закричал мальчик, чуть не плача.

— Ну что, накурился? То-то, знай, что курить могут только взрослые, да и то не все, — засмеялся дед, забирая трубку у внука. — Будет тебе впредь наука.

А еще дед очень любил давать поручения. Они вроде бы и не трудные, но всегда требовали внимания и сосредоточенности. Например, он посылал внука в магазин купить хлеба — буханку черного, пять коробков спичек и селедки ровно на один килограмм.

— Только смотри, селедка должна быть серебристая, а не желтая. Понял? — напутствовал дед внука. — На вот тебе один рубль, купи себе потом стаканчик мороженого.

Кирюшка несся со всех ног в сельмаг. Там около чайной всегда кипела жизнь. Мужики толпились у буфета, ожидая свежего бочкового пива, женщины стояли в очереди за продуктами, ребятня бегала вокруг них, выпрашивая мелочь на мороженое. Кирюшка встал в очередь за женщинами, и когда дело дошло до него, продавщица с ярко накрашенными губами спросила:

— Чего тебе, мальчик?

Кирюшка растерялся. Спросил сначала спичек, потом вспомнил про буханку хлеба.

Отсчитав пять коробков спичек и подав буханку черного хлеба, продавщица еще раз переспросила:

— И все?

И тут Кирюшка вспомнил:

— Селедок килограмм.

Продавщица кинула три больших селедины на серой оберточной бумаге на весы.

— Ровно кило, — сказала она, заворачивая селедки в бумагу. — Теперь все?

— Все, — тихо ответил Кирюшка, складывая покупки в сетку-авоську.

— Ну тогда держи сдачу, — и продавщица отсчитала десять копеек пятачками.

Счастливый Кирюшка сразу же направился к мороженщице и на оставшиеся десять копеек купил так любимое им сладкое мороженое. Мороженщица подала бумажный стаканчик с белым-белым как снег мороженым и деревянную палочку. Примостившись на пеньке в парке под акациями, Кирюшка с наслаждением съедал мороженое, выскребая ложечкой до дна стаканчика. Вздохнув, что мороженое быстро закончилось, Кирюшка поплелся к дому. Дед уже, кажется, ждал внука.

— Ну, показывай, что купил.

Кирюшка радостно отсчитал пять коробков спичек, вынул буханку хлеба и выложил уже промокшую бумагу с селединами.

— Все как ты говорил, — отрапортовал Кирюшка.

Но дед, развернув бумагу, тут же завернул ее.

— Неси обратно. Не та селедка. Я тебе сказал купить серебристую, а ты принес желтую.

И только сейчас Кирюшка вспомнил наказ деда. Слезы навернулись на глаза:

— Я забыл… Забыл я…

— Ладно тебе, дед, ребенка ругать. Я схожу, обменяю. Мне все равно туда надо, — как всегда заступилась бабушка Таня.

— Нет, пусть сам исправляет ошибку, — строго сказал дед Саша.

Спорить с дедом бабушка не смела. Она знала его крутой нрав. Все равно своего мнения не переменит.

Кирюшка, схватив селедку, бегом побежал в магазин. Продавщица сразу же заметила стоящего со слезами на глазах мальчика.

— Ну что, не то купил?

— Тетенька, мне нужна селедка серебристая, а не эта, — и он протянул мокрый сверток.

— А чей ты? — незлобно спросила продавщица, забирая обратно селедку.

— Да верно бабы Тани, кажется, к ней внук приезжал, — ответила какая-то женщина из очереди.

— Деда Саши, — усмехнулась продавщица. — Тот не только ребенка, бабку свою куда не надо пошлет, если не по нему, — сострила она.

Но ее никто не поддержал.

— На вот, твои серебристые селедки. Ровно кило, — подала продавщица новый сверток из той же серой бумаги. — А сдачи тебе не будет. Еще семь копеек мне задолжал. Серебристая-то селедка немного дороже. Ну да ладно, баба Таня отдаст. Деду-то не говори об этом, а то снова рассердится, — напутствовала продавщица Анфиса.

Так, шаг за шагом Кирюшка, познавал сложный мир взрослых отношений. И когда говорят о конфликте поколений, отцов и детей, всегда нужно помнить о детстве. Если в детстве были такие воспитатели, как дед Саша, никаких конфликтов не может быть, нет почвы.

Дед Саша умер как-то вдруг, за несколько лет состарившись до немощи, на квартире у дочери в Ленинграде. Кирюшка сильно переживал смерть своего любимого строгого деда.

Когда Кирюшка подрос, он часто ходил играть к ребятам в соседние дома, где жили семьи рабочих путейцев. Дома были большие на четыре семьи, с общим коридором и дворами, с застроенными сараями, и окружены со всех сторон огородами. В народе такие дома звали бараками.