Игорь Шенфельд - Исход

— Пойдет, Августин! — хлопнул Аугуста по плечу новый начальник, — веселые ребята нам нужны! И голодным тоже не будешь — не волнуйся! — и повернулся к брату:, — а ты, мостопад, чтоб через месяц выехал следом! Родине нужны механизаторы, а не пикирующие с моста алкаши, поленом ушибленные!». Видно было, что братья очень близки между собой и оба склонны к геройству. Ни один из них на фронте не был, правда: оба они были героями в тылу, где ковали щит и меч для родины. Что ж — хорошо ковали, значит, раз мы в войне победили… Особенно счастливым от своего трудоустройства Аугуст себя не чувствовал, ну да речь и не шла о счастье пока, а лишь о работе. Труд, конечно — это и есть главное счастье, но человеку, только что покинувшему трудармию, этот бодрый плакатный тезис не обязательно представлялся истиной в последней инстанции.

В тот же самый день, вместе с Николаем Фомичевым Аугуст уехал, пообещав матери устроиться на месте и вернуться самое позднее через месяц, еще до зимы, и забрать ее.

Новая МТС, которую Николаю комсомол поручил создать где-то под Барнаулом, должна была называться «Рассвет» (позже возникло уточнение, и на щите написали «МТС Рассвет № 4», потому что всяких хозяйств под названием «Рассвет» значилось по разным министерским реестрам целых семь штук, и кто-то навел порядок с их идентификацией). «Интересно, номера присваиваются этим эмтээс в министерстве с востока на запад — по мере того как солнце восходит, или случайно — как бумаги на стол лягут?», — размышлял Аугуст от нечего делать, маясь на полке плацкартного вагона, везущего его в сторону Алтая, и было ему, на самом деле, глубоко наплевать, под каким номером наступит для него рассвет: лишь бы наступил скорей — с крышей над головой и печкой с дровами на зиму. А зима, между тем, уже напоминала о себе желтыми лесами и первыми утренними заморозками.

Бригада состояла из двадцати «бойцов», включая сюда и начальника Николая Фомичева. Это был комсомольский ударный актив — полномочные послы города Челябинска в южных степях. Уже в те первые, послевоенные годы в чьих-то экономически мыслящих головах вызревала идея превращения оренбуржских, приалтайских и казахских степей в хлебницу Советского Союза, и делались предварительные проработки — «разведка боем»: замкнуть несколько совхозов на одну МТС — специализированную механизированную службу полей — и посмотреть, каков будет эффект от наступления на целину «единым фронтом», но разделенными профессиональными армиями крестьян-хлеборобов и эмтээсовских «железных» пролетариев. МТС «Рассвет № 4» как раз и представлял собой один из таких экспериментальных «стальных кулаков».

Более пятнадцати лет моторизованный десант в форме отрядов МТС держал фронт и вытаскивал сельское хозяйство из тьмы веков на уровень современного полеводства. И машинно-тракторные станции выполнили свою роль, и подняли послевоенную деревню из лежачего положения, и распахали целину, и засыпали страну зерном. При этом, в отличие от шустрого Фигаро, который успевал везде и всегда, машинно-тракторные станции постепенно начали выбиваться из сил, а точнее — сбиваться с ног, не успевая обслуживать растущий производственный потенциал села, и к концу пятидесятых годов уже не справлялись больше с растущим валом работы, обслуживая быстро крепнущие, набирающие обороты колхозы и совхозы. Руководители хозяйств, постоянно срывающие графики производства по причине запаздывающей помощи со стороны МТС, раскаляли докрасна телефонные провода отчаянным матом и дружно жаловались партийным органам на машинно-тракторные станции. В результате, жалобщики победили, но напоролись на то, за что боролись: МТС были закрыты, а всю их технику Партия приказала колхозам выкупить за живые деньги у государства по принципу «и гребите дальше сами». Это решение партии упало чугунным сюрпризом на голову крестьян, и тому было несколько причин сразу: мало того, что денег у колхозов в помине не было в нужном объеме, и они вынуждены были на долгие годы влезать в кредитное рабство; наличной техники для того, чтобы обеспечить весь необходимый цикл сельскохозяйственного производства в каждом хозяйстве, в расформируемых МТС на всех не хватало; колхозы под партийно-хозяйственным давлением сверху приобретали, таким образом, лишь разрозненные механизмы (но кому, например, нужна сеялка без трактора, или трактор без плуга); при этом специалисты-механизаторы отсутствовали; а еще возникали бесчисленные проблемы ремонтной базы, добычи запчастей, доставки и хранения горючего, и так далее. Пришел час, когда председатели колхозов готовы были повесить того козла, который первым предложил отменить МТС. Но было поздно. И конкретный козел, конечно же, не обнаружился и обнаружиться не мог, потому что был он коллективной породы, а следовательно был безлик и неуловим. Портрет его сливался с ликом Партии, но в оправдание Партии можно сказать одно: не ошибается тот, кто ничего не делает. В любом случае, ошибка эта относилась к будущему, а тогда, осенью сорок пятого Партия абсолютно правильно понимала, что страну не время кормить обещаниями, а нужно срочно накормить хлебом. Идея целины только зарождалась еще, и отряды МТС были первыми ее миссионерами.