Клер Дедерер - Йогиня. Моя жизнь в 23 позах йоги

Наконец мы сдались и пошли спасаться в ресторан, где был кондиционер. Съели жареного мяса и выпили сладкого чая. Жара выпарила нас, как соус, оставив лишь основное: голод, жажду, пот.

День был прекрасен: барбекю, пламенная речь Молли Айване (вряд ли кто-то смог бы сказать больше гадостей про Джорджа Буша-младшего) и, наконец, церемония награждения, где Брюсу вручили приз за неблагодарную работу, над которой он корпел ночами: статья об «Акте о чистом воздухе», принятом Бушем.

Церемония проходила в типичном корпоративном конференц-зале, зале для совещаний, которые есть во всех больших отелях; на потолке висела блеклая непраздничная люстра. Нам редко приходилось оказываться в такой среде — с людьми, которые пишут фломастерами на белых досках для презентаций и проводят совещания. Или сейчас уже нет белых досок? И всё делают в PowerPoint? Все эти вопросы лишь доказывали, как мало мы знаем о подобной среде.

Брюс стоял на сцене в мятом блейзере, ссутулившись, чтобы достать до микрофона. Его речь была такой же блекло-элегантной, как и люстра.

Но в самом конце он оглядел зал из-под бровей и добавил:

— За последние несколько лет я работал с тремя прекрасными редакторами. — Он назвал имена двух своих редакторов — знаменитых, блестящих журналистов. — И с моей женой — великолепным редактором, о котором можно только мечтать. Благодаря ей мои статьи стали лучше.

Эти слова, произнесенные под ослепительно ярким светом, заняли всего пару секунд. Но я заплакала. И дело не в том, что меня назвали великолепным редактором и я так этим гордилась. Сама бы я придумала комплимент и поцветистее. Это был не романтический момент, о которых я иногда просила Брюса. И не заверение в незыблемости наших отношений, в котором я так нуждалась. Нет, это было признание того, что, несмотря на все мои тревоги и депрессию Брюса, нам удалось создать что-то реальное, создать это вместе. Невидимо, молча, мы плели паутину нашего брака, помогая друг другу. И пусть этот брак не был таким, каким я хотела его видеть, в нем всё равно была ценность. Не осознавая, мы построили что-то вместе.

Не видно, как поднимается хлеб, но он поднимается. Если взглянуть на кусок теста в замедленной съемке, столь популярной в мои школьные годы, вы увидите, как оно подходит. Но если взглянуть на брак в замедленной съемке, что мы увидим там? Взаимное уничижение? То, как один партнер медленно пожирает другого? Череду ничего не значащих ссор и постельных сцен? Или что-то крепкое, что растет постепенно?

После церемонии мы задержались в холле, разговаривая с коллегами Брюса (почти у всех были бороды, почти все носили джинсы), и тут к нам подошел мужчина с ясными синими глазами.

— Вы получили мою награду, — обратился он к Брюсу. Его борода и джинсы выглядели моднее и веселее, чем у остальных. — Я на втором месте. Может, угостите меня пивом?

Брюс рассмеялся, и парень, которого, как оказалось, звали Дэн, пригласил нас в бар с другими бородатыми людьми в джинсах. (Были среди них и женщины!) В течение следующих нескольких дней, куда бы мы ни шли, везде был Дэн. Он не был прилипалой, а просто умел заводить друзей. С ним всё было очень просто. Он просто говорил: «Ребята, хочу с вами дружить». И всё. Парочке угрюмых яйцеголовых вроде нас с Брюсом такой подход казался революционным.

Дэн приехал на конференцию со своей подругой Уэнди, которая работала в ассоциации экологических журналистов Боулдера.

На конференции было полно людей из Боулдера, больших любителей пройтись по пиву. Даже когда они не пили пиво, то всё время повторяли одно и то же: приезжай к нам, говорили они Брюсу, мы примем тебя в ассоциацию. Будешь получать стипендию, и всего-то надо будет посещать занятия. Любые занятия. Те, что помогут тебе стать лучшим журналистом в области экологии. Как Брюс решил, что ему помогут классы хоккея для начинающих, уже совсем другая история.

В аэропорту мы сидели тихо. Было время обеда, мы мучились от жуткого похмелья. У меня пересохли глаза. Техасское солнце стояло высоко и жестоко и ярко палило сквозь большие окна. Мы съели по сэндвичу с мясом и выпили по последней бутылке техасского пива. Я купила стопку журналов, и мы молча сели в самолет. Я стала читать «Пипл» (все приличные люди читают «Пипл» в самолете), а Брюс работал над своей книгой. Через некоторое время я повернулась и посмотрела на него — он уже достал меня своей чечеткой по клавиатуре.

— Я тут подумала… — начала я и не договорила. В других обстоятельствах эта фраза могла бы закончиться так: «Почему бы нам не завести еще ребенка». Но она закончилась иначе. Ее закончил Брюс: