Аллен Курцвейл - Часы зла

— Попробуйте сдвинуть вот эту колонну вправо. — Она подчинилась. — Отлично. А теперь просуньте руку в отверстие и попробуйте нащупать там размыкающий механизм. Весь фокус в том, дорогая, что человек должен чувствовать, насколько сильно можно давить, и не применять при этой излишней грубой силы. — И Джессон заговорщицки подмигнул мне. Послышался щелчок. — Так, прекрасно. А теперь надавите на потайную кнопку, которая позволит вам продвинуться еще на несколько дюймов. — Должно быть, рука у Ник была легкая, потому что еще через секунду колонна выскочила из отверстия и под ней открылось глубокое вертикальное углубление. — Ну а теперь можно ознакомиться с содержимым.

Ник извлекла из потайного отделения старинный картонный календарь, где каждую дату закрывало окошечко с цифрой. С чисто дизайнерской точки зрения календарь показался не слишком впечатляющим, особенно в сравнении с книжками, извлеченными из потайного отделения в кресле. Украшала его вполне банальная картинка: Санта-Клаус на санях, запряженных оленем, едет к виднеющейся вдалеке альпийской деревушке.

— Мой интерес к этому календарю носит прагматический характер, — сказал Джессон. — Будьте добры, откройте день под номером один.

Ник подцепила края картонки ногтем, и окошко открылось. Изображение за ним оказалось столь же тривиальным: под полоской слюды виднелся барашек, спящий в стоге сена.

— Моя идея проста, — произнес хозяин дома. — Хотелось бы, чтобы письменный отчет о наших изысканиях был представлен в такой же наглядной форме. В виде картонной модели с окошечками. С вашей помощью, дорогая, мы скроем содержимое каждого из отделений. Десять глав, десять окошечек…

— Десять предметов за стеклом, — подхватил я.

— Именно.

Я обернулся к Ник.

— Подумай, как лучше сделать это. Образы твои, слова мои.

— Мне понадобится особый нож, чтобы вырезать такие же отверстия, — сказала Ник.

— А почему бы не поместить окошки в начале каждой главы? — предложил я. — Вместо большой заглавной буквы, как в старинных манускриптах?

— Прекрасная идея, — заметил Джессон. — И у нас получится собственный Tres Riches Heures. [32] Здесь: редкое дорогое издание (фр.).

— Мне надо знать, как выглядят эти часы, — сказала Ник.

— Естественно. Сейчас покажу вам книгу, которую ваш муж изъял из библиотеки.

Ник насторожилась.

— Что вы имеете в виду? Хотите сказать, он взял эту книгу без разрешения?

Откровенность Джессона вынудила меня сознаться в краже. Ник была далеко не в восторге. Закрыла окошечко старинного календаря, как бы давая тем самым понять, что все дальнейшие переговоры о сотрудничестве бессмысленны.

— Я ухожу, — сказала она. — Не желаю впутываться в ваши сомнительные делишки.

— Возможно, вам обоим стоит уйти, — заметил Джессон, спокойно выуживая ломтик огурца из своей кружки. — Потому как мне надо немного передохнуть перед небольшим путешествием.

Этого я не ожидал.

— И куда же вы собрались?

— Поговорим об этом позже. А теперь, думаю, вам самое время проводить жену домой.

— Как ты мог украсть ради него? — спросила уже в автобусе Ник.

— Я не украл. Позаимствовал книгу на время.

— Позаимствовал, украл. Не вижу разницы. Ты потеряешь работу.

— Так ты из-за этого рассердилась?

— Прекрати на него работать.

— Но почему? Потому, что так велят твои карты таро?

— Для того чтобы это понять, карт не нужно. И прекрати говорить с ним обо мне.

— Я и не говорю.

— Тогда откуда он узнал, что мне нравятся книжки с сюрпризом?

— Возможно, тем же самым способом, как пронюхал о моем пристрастии к замкнутым пространствам. Он очень проницателен.

Ник принялась перечислять имена:

— Маккаркл, Дьюи, Щаранский, Креветка… теперь Джессон. И так всегда! Так всегда получается со всеми этими твоими старикашками! — Она сердито сжала руку в кулак. — Черт! Dans les dents! [33] Здесь : в зубах навязло (фр.).

Всю оставшуюся часть пути мы проделали в полном молчании, и я, как чуть раньше тем же днем, пытался избавиться от неприятных мыслей и переключиться на что-нибудь красивое и утешительное, ну, к примеру, вспомнить прелестные и занимательные вещицы в «Фестиналенте». Но не получалось. Вернулась навязчивая мелодия самбы: «Санто-Доминго, Каракас, Майами, развод… Санто-Доминго, Каракас, Майами, развод».

Кресла в салоне были покрыты белыми простынями, глобус, арфа и яблоки, украшавшие каминную полку, исчезли. В воздухе витал въедливый запах лимонной смазки для мебели. На том месте, где несколько дней назад красовался столик с напитками, стоял багаж — чемоданы и баулы с монограммами, что заставило меня усомниться в том, что Джессон отправляется в «небольшое» путешествие. (Там был еще перехваченный ремнями дорожный сундук, в котором вполне могли поместиться все двадцать девять томов одиннадцатого издания «Британики».) Разглядывая наклеенные на чемоданы поблекшие наклейки французского океанского лайнера, я вдруг ощутил зависть. Они словно подтверждали, что мне никогда не доведется посетить самые волшебные и экзотические уголки планеты.