Марио Льоса - Тетушка Хулия и писака

Но капитан Литума забыл о главном: два часа назад, с целью воспрепятствовать безбилетным болельщикам силой проникнуть на трибуны, а взбудораженные толпы их по-прежнему бродили вокруг арены, он сам приказал опустить железные решетки, а также сетки, перекрывавшие вход. Когда полицейские, пунктуально выполнявшие распоряжения капитана, одарили зрителей букетом слезоточивых взрывов и в несколько секунд то тут, то там поднялись столбы удушливого дыма и газа, люди устремились к выходу. Сбивая друг друга, толкаясь, они прыгали по ступеням, закрывая лица платками, вытирая слезы. Вдруг людской поток уперся в железные решетки и замер. Но лишь на несколько секунд, которых вполне хватило, чтобы первые ряды каждой колонны, превращенные в таран под натиском напиравших сзади, смяли, сорвали, выдрали, раскрошили к чертям все преграды.

Обитатели домов по берегам реки Римак, случайно оказавшиеся в то воскресенье вблизи арены для боя быков, ровно в четыре часа тридцать минут пополудни могли наблюдать удивительнейшее зрелище: вдруг среди грозного гула ворота Ачо рассыпались, исторгнув раздавленные тела, по которым прошла в довершение всего обезумевшая толпа, устремившаяся к окровавленным проемам (недаром говорится, плохо тому, кто ходит один!). Среди первых жертв катастрофы в районе Нижних Мостов были проповедники секты «свидетелей Иеговы» в Перу: уроженец Мокегуа дон Себастьян Бергуа, его супруга Маргарита и их дочь Роза, несравненная исполнительница мелодий на флейте. Набожное семейство погубило то, что по идее должно было бы его спасти: предусмотрительность. Ибо, как только случился инцидент с внезапно появившимся рогатым каннибалом, дон Себастьян Бергуа, сдвинув брови и повелительно подняв палец, приказал своему клану: «Отступай!» Нет, это был не страх – подобное чувство проповеднику было неведомо. Дон Себастьян руководствовался здравым смыслом, мыслью о том, что ни он, ни его родственники не должны быть замешаны в скандале из опасения, как бы, воспользовавшись этим предлогом, враги не запятнали имя того, в кого свято верило семейство Бергуа. Поэтому они поспешно покинули трибуны (Бергуа занимали самые дешевые места на солнечной стороне) и стали спускаться по ступеням. В этот момент и взорвались гранаты со слезоточивым газом. Все трое в блаженном неведении стояли у выхода номер шесть, перед опущенной железной решеткой, когда услышали за спиной вопящую и рыдающую толпу. Бергуа не успели покаяться в своих несовершенных грехах, ибо их тотчас разнесли в клочья в буквальном смысле этого слова (что из них сделали – рагу? Суп из человеческого мяса?): потерявшие рассудок люди продавили всех троих сквозь металлическую решетку. Но за секунду перед тем, как уйти в другую, отвергаемую им жизнь, дону Себастьяну – упрямому фанатику и нигилисту – все же удалось прокричать: «Христос умер на дереве, а не на кресте!»

Смерть маньяка, ранившего дона Себастьяна Бергуа и насильника доньи Маргариты и дочери-музыкантши, была (подойдет ли это выражение?) не так уж несправедлива. Когда разыгралась трагедия, юноша Маррокин Дельфин решил, что пробил его час: пользуясь всеобщим смятением, он надеялся убежать от надзирателя, приставленного к нему по распоряжению тюремного начальства в качестве сопровождающего для посещения исторической корриды, скрыться из Лимы, из Перу и под другим именем начать за границей новую жизнь, полную безумств и жестокости. Но эти мечты через пять минут обратились в прах: у выхода номер пять Маррокину Дельфину (его звали Лучо? Или Эсекиель?) и тюремному надзирателю Чумпитасу, державшему юношу за руку, выпала сомнительная честь быть в первых рядах болельщиков боя быков, раздавленных напиравшей толпой. (Долго еще потом вспоминали, как переплелись пальцы у трупов полицейского надзирателя и коммивояжера медицинских препаратов.)

Кончина Сариты Уанки Салаверриа была несколько изящнее и менее пошлой. Ее гибель явилась результатом роковой ошибки и неправильной оценки действий и намерений Сариты представителями власти. В момент катаклизма, увидев рогатого убийцу, дым от разорвавшихся гранат, услышав вопли пострадавших, девица из Тинго-Мария решила (как всегда, когда страстный порыв оказывается сильнее страха смерти), что должна быть рядом с любимым. В отличие от остальных, она спустилась к ограждению арены, и людской поток не раздавил ее. Но она не укрылась от орлиного взора капитана Литумы. Среди облаков дыма и газа он различил неясную торопливую фигурку, которая, перепрыгнув через поручни, бежала к тореро (тот, несмотря ни на что, стоя на коленях, продолжал поединок с быком). Уверенный, что его прямой долг – до последнего дыхания защищать тореро от нападения людей, капитан вынул пистолет и тремя быстрыми выстрелами оборвал жизнь и бег влюбленной: Сарита упала мертвой у самых ног Гумерсиндо Бельмонта.