Том Бойл - Детка

Она топталась здесь вместе с еще парой сотен зрителей – или лучше бы назвать их садистами, подумал он, – ожидая, пока эти психи начнут выделывать свои штучки.

– Спасибо, – выдохнула она, когда он наклонился к ней, чтобы та могла дотянуться до огонька его сигареты. Глаза у женщины были огромные и влажные, она не выглядела фанаткой и состояла не из одних костей. И губы у нее тоже были влажные, или ему это только казалось.

– Итак, – произнесла она низким грудным голосом – настоящий хриплый голос курильщика, – хотим стать свидетелями волнующего события?

Джейсон молча кивнул.

Наступило молчание. Они сосали свои сигареты. Позади них пролетела пара чаек и села копаться в песке в поисках чего-нибудь съедобного.

– Меня зовут Сандра, – представилась болельщица, но он почти не слышал, потому что в этот момент на него снизошло откровение: внезапно он понял, как искупить свою вину. Он оторвал глаза от стоящей перед ним женщины и поглядел через толпу на Паулу, на лице которой читалось явственно: «пленных не брать». «А чего она хочет больше всего? – спросил он себя, от возбуждения едва не произнеся эти слова вслух. – Что может обрадовать ее, развеселить, что позволит им радоваться и танцевать до рассвета и не поминать былое?»

Победа. Вот и все. Победить Зинни Бауэр. И хотя как раз в этот момент Паула бросила на него хмурый взгляд, он видел внутренним взором Зинни Бауэр, изумительную костлявую женщину, выходящую на финишную прямую, со слаженно работающими руками й ногами, и стакан зеленого лимонада, протянутый ей улыбающимся ассистентом в обычной форме – шапочка да футболка, – и Зинни Бауэр одним залпом выпивает его и бежит дальше и дальше, пока не налетает на преграду, которую он уже успел мысленно соорудить.

Паула натянула красную плавательную шапочку, надела очки и двинулась к берегу. Сердце у нее билось медленно и ровно, как у ящерицы. Она была полностью собрана, голова ясная, как еще никогда в жизни. Теперь значение имело только одно – оставить всех зазнаек, крикунов и мачо дышать пылью за спиной – и в том числе и Зинни Бауэр. В группе мужчин была пара профи, и насчет них у нее не было никаких иллюзий, но всем остальным она собиралась преподать серьезный урок, показав, что такое настоящая стойкость и воля. Если уж на то пошло, нужно использовать то, что произошло этой ночью между ней и Джейсоном – произошедшее заставляло ее злиться, размышляя о том, что она вообще в нем нашла. Он же не думает о ней. Джейсон вообще ни о ком не думает. Когда раздался выстрел стартового пистолета, она бросилась в воду вместе со всем стадом, но перед ее глазами все равно горело его извиняющееся лицо – изнасилование во время свидания – вот как это называется, – а на берег она вылезла прямо вслед за Зинни Бауэр, Джил Эйсен и Томми Роем, одним из мужчин-профи.

Очень хорошо. Просто прекрасно. Она уже на велосипеде, летит на полной скорости по широкому проспекту Кабрилло, движется в заданном ритме, без напряжения, как будто кровь сама устремляется в ее ноги и толкает велосипед вперед. Проехав всего полмили, она поняла, что сейчас обгонит Зинни Бауэр, догонит лидеров-мужчин и первой одолеет эту дистанцию. Иначе быть не могло, это чувство било ей в виски ровным пульсом сердца. Ее ногами двигала ярость – горькое, огнеопасное горючее. Глубоко, ровно дыша, она приникла к рулю и полетела. Если раньше, участвуя в состязаниях, она боролась за себя, то теперь все ее мысли были сосредоточены на Джейсоне, на том, чтобы показать ему, кто она такая и на что она способна. Ему не было извинения. Никакого. И она должна была выиграть сегодня, победить и Зинни Бауэр, и еще несколько сотен слабых, нетренированных, хвастливых спортсменов, чтобы принять награду и пройти мимо него, словно его не существует вовсе, потому что она не из слабых, вовсе нет, и ему еще предстоит убедиться в этом раз и навсегда).

Прибежав обратно на берег, Джейсон чувствовал себя так, словно и сам участвовал в гонках. Он тяжело дышал – хоть и вправду бросай курить, – а голова после текилы болела так, что он всерьез подумывал, не заглянуть ли в бар и не сделать ли глоток-другой, даром что сейчас только половина девятого – час, когда там собираются все туристы, чтобы подкрепиться гренками, и придется толкаться и извиняться направо и налево. Пришлось заскочить к Дрейку и разбудить его, чтобы дал таблетку туинала – одно из многочисленных средств, которыми семидесятилетняя матушка Дрейка боролась с мигренями. Туинал, нембутал, дальман, дарвопет – Джейсону было все равно что, лишь бы побольше. Он давно уже не принимал барбитуратов – пожалуй, уже лет десять не брал их в рот, – но хорошо помнил вызываемое ими ощущение теплого онемения, когда твои ноги начинают казаться стволами мощных деревьев, врастающими прямо в землю.