Гарри Грей - Однажды в Америке

Я вышел на улицу и отправился бродить по средней части города, переходя из одной болтушки в другую. Я решил зайти в кино. Я сел на верхнем балконе в «Стрэнде», закурил сигару и стал думать о Долорес и ее поездке. Да, как раз туда она и отправляется. В то место, где сняли эту картину. Она уедет сегодня. Взбешенный мыслью о ее отъезде, я швырнул горящую сигару на пол, и окурок рассыпал искры и пепел на одежду парня, сидевшего рядом со мной. Тот повернулся ко мне и привстал с воинственным видом:

— Какого черта ты вытворяешь? Ты что, спятил?

Я мгновенно пришел в ярость. Не успел он и глазом моргнуть, как я приставил к его животу нож. Я прошипел ему в лицо:

— Хочешь, чтобы я воткнул его поглубже, козел? Пука сядь, пока я не вытащил из тебя все кишки.

Он сел.

Я выскочил из зала, а голоса внутри меня вопили: «Вонючий ублюдок, вонючий ублюдок, набрасываешься на беззащитных людей, ты, вонючий ублюдок из Ист-Сайда!»

Я свернул за угол и зашел в болтушку к Марио. Он тепло меня приветствовал. Я заговорил с ним на ломаном и грубом итальянском. Он быстро отошел. Я выпил подряд три двойных виски. Бармен не хотел брать у меня деньги.

Он улыбнулся и сказал:

— Профессиональная любезность, Лапша, ты же знаешь, твои деньги нам не нужны.

Я швырнул пятидолларовый банкнот ему в лицо. Я прошипел:

— Давай, ублюдок, открывай свою кассу.

Он посмотрел на меня испуганно и убрал бумажку в ящик.

Откуда-то сбоку ко мне подвалил высокий парень, хорошо одетый, но пьяный вдрызг.

— Эй, да ты крутой мужик, как я погляжу? — сказал он.

Парень застал меня врасплох. У него был быстрый удар. Он сделал ложный выпад слева и достал меня правой в челюсть. Меня отбросило назад. Я едва удержался на ногах. На прилавке стояла открытая бутыль «Голден Уэддинг». Я схватил ее за горлышко и ударил парня в лицо. Воя от боли, он бросился в мужской туалет. Я швырнул ему вдогонку остатки бутылки. Все виски вылилось на меня.

Я выбежал на улицу. Помню, что люди отшатывались от меня в ужасе.

Какой-то паренек кричал мне вслед:

— От вас разит, как от пивной бочки, мистер!

Меня вели ноги — а может быть, сердце? В следующий момент я уже стучал по мраморному прилавку у справочного окошка на вокзале Гранд-Сентрал.

— Когда следующий поезд на Голливуд? — вопил я.

У меня появилась безумная идея сесть на поезд и последовать за ней.

Испуганная девушка ответила:

— В тридцать пять минут, сэр.

— Какой путь? — рявкнул я.

Она объяснила. Я пошел искать поезд. Прямо передо мной, держась за руки и прогуливаясь по перрону в сопровождении двух носильщиков с вещами, ходили Долорес и мужчина. Это было уже чересчур. Внутри меня что-то оборвалось.

Не знаю, как мне удалось вернуться в гостинцу, но спустя некоторое время я обнаружил, что лежу на своей кровати полностью одетый, даже не сняв ботинок. Рядом со мной на стуле стояла бутылка «Маунт-Вернон». Я чувствовал себя жалким и несчастным. Весь мой мир рухнул. В нем не было ни крупицы радости. Только боль и мука. Теперь я ясно видел истину. Я всего лишь шпана, вонючка из Ист-Сайда. Мне было ужасно жаль себя. Я сделал большой глоток из горлышка.

Через какое-то время я впал в пьяное забытье. Еще через несколько часов я проснулся.

Я должен был предвидеть, что виски только усилит мое отчаяние и пустоту. Я снова попытался убедить себя, что моя страсть к Долорес не имеет смысла. Почему я должен так страдать? Неужели нельзя как-нибудь встряхнуться? С каких это пор я, крутой парень, Лапша из Ист-Сайда, веду себя как влюбленный школьник? Лучшее противоядие — найти себе другую женщину. Да, я подцеплю себе где-нибудь смазливую куколку и забуду про эту сучку Долорес.

Я принял ванну, тщательно оделся и вышел в город. Бродвей светился. По улице шла толпа красивых женщин. Многие из них многообещающе мне улыбались, но среди них не было Долорес.

Я пришел в заведение на Пятьдесят второй улице, где иногда бывал. Я сел в стороне за отдельный столик. Я заказал бутылку «Маунт-Вернон». Я сидел один и пил. За пианино была Элен. Она пела свои грустные торчи.

От ее пения на сердце становилось все тяжелее. Я выпил большую часть бутылки. Я сидел в пьяной дымке и слушал, как страстный хриплый голос Элен поет о неразделенной любви.

К моему столику подошла девушка. Она была симпатичной. Она сказала:

— Привет, громила. Не скучаешь в одиночестве?

Она присела рядом.

В моих глазах стояли слезы. Мой голос срывался. Я спросил: