Джон Кинг - Охотники за головами (Headhunters)

— Ты что думаешь, я буду нить из этой кружки? — засмеялся Балти, он поднес к глазам кружку с эмблемой Вест Хэма и уставился на кайму. — Вот наглый уебан. Что за проблемы с Микки Маусом?

— Я взял Микки себе, — сказал Гарри. — Я не пью из кружек Вест Хэма.

— Ну так и что такое с твоей кружкой, Пол? Что не так с Гуфи?

— Я уже положил туда три куска сахара. Мне нравится кружка с Гуфи.

Пол болел за Вест Хэм, хотя он был родом из Эктона. Он передернул плечами и передал печенье. Балти взял себе четыре штуки со сладким кремом, положил их на железный садовый столик, вокруг которого они расселись. Просиди па этих креслах какое-то время — и ты поймешь, насколько они неудобные, но сад был прелестен — длинный и широкий, со старыми кирпичными стенами, обвитыми цветущими клематисами и русским виноградом. Керамические чайнички и несколько карликовых деревьев. Это было великолепно — устроить чаепитие в саду, погреться на солнце. Всяко лучше, чем какая-нибудь грязная площадка, провонявшая запахом собачьего дерьма.

Балти окунул в чай печенье и оглянулся на дом. Удивительно, как много денег бывает у некоторых. Такой домина стоит четыре сотни кусков минимум, и он был вполне в сносном состоянии. Собственно, хозяева захотели все переделать и собирались соорудить пристройку к задней стенке. Строители закончили основную работу, и теперь за дело принялся «Вест Лондон» — нужно было придать дому товарный вид. Сделать так, чтобы дом превратился во дворец. Балти посчитал было, что дом с шестью спальнями будет достаточно просторен для семейной пары с двумя детьми, но потом подумал, что они захотят использовать свободное пространство под какие-то другие цели. Они могут превратить пристройку в оранжерею. Там есть огромное окно, оно выходит на юг. Начнут выращивать какой-нибудь силос. Что-нибудь эдакое. Но Балти не жаловался. Ни в коем случае. Он был рад этой работе. Если хозяева не захотели бы переделать свое жилище, то они все остались бы без работы. Это было словно прозрение, вот и все. Цены на дома в Барнсе растут, и, соответственно, растут цены на ремонт, хотя он не мог сказать, хотел бы он жить в этом районе. Слишком далеко от дома, а по дороге он что-то не встречал приличных пабов и карри-хаусов. Хотя он ничего бы не имел против сада.

С одной стороны к дому примыкал гараж, а в конце сада громоздилась стена повыше, и толстый слой плюща въелся в кирпич. Стена была достаточно высокая, чтобы прикрыть дом с тыла, хотя, чтобы разглядеть, что там происходит, понадобился бы бинокль — настолько это было далеко. Полковник в отставке подсматривает в чужие окна. Лужайка у дома явно пострадала от этих работ по расширению жилища. Песок, кирпичи и бетонные плиты измяли траву, бетономешалка стояла без дела, она свое отработала. Строительство — работа нелегкая, он был рад, что не занимается этим. Покраска и отделка — более приятное занятие. Чувствуешь себя настоящим художником. Накладываешь финальные мазки на готовую картину. Вслушиваешься в звуки радио и смотришь, как помещение возвращается обратно к жизни. Балти был доволен своей новой работой, а еще его весьма радовали заработанные деньги. Жизнь налаживалась.

Два дня он продавал страховки, а потом уволился один из парней из фирмы Гарри, и вот он, Балти, легок на помине. Ему не надо было думать дважды. Втирая людям всякую хуйню, вряд ли заработаешь на жизнь. Он с самого начала ненавидел эти страховые игры, выворачивал себя наизнанку, пытаясь наебать людей, которые и сами зарабатывали не лучше его самого. Интервью в страховой конторе прошло легко, потому что большинство его заработков, как предполагалось, состояли бы из комиссионных, и фирма не брала на себя риск. Остальные парни фирмы оказались теми еще пронырами, и им было насрать на все на свете, а немногие тамошние женщины все время соревновались с мужчинами. Не то чтобы Балти не любил работать в сфере социальных проблем, но он по-прежнему чувствовал себя полным мудилой, когда пытался прогрызть дорогу в чей-то бумажник, каких-нибудь работяг, мужчин и женщин, которые с трудом сводят концы с концами, они и так измучены этим прогнившим насквозь государством, которое зажимает пособия но безработицу, им совсем не до приобретения бумажек, обеспечивающих нечто типа персональной безопасности. Они пытались все продумать наперед, а от него требовалось, чтобы он играл на их страхах, тех же страхах, которыми мучился он сам, когда остался безработным.

Как будто не оставалось никакой надежды, только скакать по улицам, захламленным разбитым асфальтом и гниющим мусором, и всем прекрасно известно, что страну раздевают догола. В точности, как говорила Карен: чем больше зарабатывают богатые, тем больше им хочется. Они швыряют тебя в трущобы, а потом еще ссут на тебя, а ты лежишь, упившись лагером из супермаркета. Философия «Сожрите-друг-друга», и потому люди вынуждены воевать друг с другом. Раздавать пинки и затрещины, пытаться выбить что-то для себя, чтобы потом можно было притвориться, что все нормально. Балти хотел легкой жизни. Он был такой же, как и все. Деньги в кармане и работа. Он хотел, чтобы его перестали доставать. Вообще не хотел задумываться о несправедливости. Хотя Карен — она, конечно, потрясающа. Она понимала, что тут к чему, но если бы он оставался при своей точке зрения, ничего бы так и не изменилось. Это вполне в человеческой натуре — быть эгоистичным, но когда у тебя есть еще и куча свободного времени, то ты вынужден смотреть правде в глаза и от этого тебе становится только хуже. Он не хотел становиться жертвой, которую бы все жалели. Он хотел уважения. Работа значит уважение. Без денег ты проебешь все на свете. Не можешь ничего делать, идешь по жизни с опущенной головой. Чувствуешь себя по-другому. Телок не волнует, что у тебя стояк на двенадцать часов. Разве это играет какую-то роль, когда у тебя нет власти? Если вести себя жестко, тогда это заполнит пробел. Вот такая она для тебя, табель о рангах.