Элиа Казан - Сделка

Пришлось рассмотреть сюрприз повнимательней. И как только в моей голове шевельнулось: «А это еще ЧТО?» — она отвела глаза.

Официант принес напитки. Отмечать было что; успех своей речи я предусмотрительно увязал с последующим празднованием этого события. Вскоре появился второй служака — с подносом, заставленным крохотными блюдцами для гурманов. О Боже, как они набросились на закуску! И начали поглощать не только спиртное, но и эти мини-бутерброды, и не только потому, что любой клиент не прочь отведать что-нибудь бесплатно, а главным образом потому, что с них было снято БРЕМЯ. Мешки с песком были скинуты вниз, и громадный надувной шар — ОПТИМИЗМ — устремился вверх. Поддерживая всеобщий энтузиазм, я заторопил их в ресторан на торжественный обед, и вот там я во второй раз обратил внимание на Гвен.

Меню определил я самолично, и оно отвечало событию. В конце концов, мистер Финнеган сказал: «Любой ценой!» — а мистер Финнеган был босс. Ребята оккупировали столы и начали усердно лить за воротник в таких количествах, будто завтра наступала эпоха всеобщей трезвости. Под конец застолья президент «Зефира» встал и в тишине, которая мгновенно наступила, лишь только он открыл рот, обратился ко мне:

— Эдди, ты — бесподобен. Суешь секс во все щели!

Намек был встречен улыбкой.

— Ты — грек? — спросил он.

— Да, — ответил я.

— Всегда подозревал, что в этом что-то есть, — сказал он, качая головой.

Все рассмеялись — наша фирма отстояла репутацию. Каждый почел долгом внести свою лепту в прославление этого «чистого» дела.

Вот тогда я наконец-то не торопясь рассмотрел девчонку. Она не только игнорировала главного виновника торжества — меня, не только не убрала с лица кислую мину, но и вообще забыла про повод застолья… И зашла слишком далеко: повернулась спиной к компании, поговорила о чем-то с людьми за соседним столиком, разумеется, не о «Зефире», не о «чистоте» и не обо мне, затем, ничего не объяснив, не извинившись, встала и ушла.

На очередном «большом сборе» по «Зефиру», пока я держал речь, она снова сидела в том же самом углу. Склонив голову, ручка — над блокнотом, она царапала что-то или рисовала чертиков. Когда я закончил и сидящие вокруг закивали согласно головами, она подняла на меня взгляд, и снова… как в прошлый раз — издевательская ухмылка!

— Что это такое, черт возьми? — спросил я у соседа, показывая на нее пальцем. Мне было плевать, слышит она или нет.

— Из офиса Финнегана! — прошептал сосед.

В последующие недели, пока мы запускали кампанию «чистых» сигарет, наша контора имела возможность хоть что-то разнюхать о ней. Но, увы, хотя без ее присутствия не обходилась ни одна встреча, никто с ней даже не познакомился. Ситуация становилась более чем любопытной. Народ пытал друг друга в надежде разузнать, что же она из себя представляет. А Гвен начала появляться на обзорных собраниях Директората (это — наш Верховный Суд, наша последняя инстанция, а я являлся ее членом). Но мистер Финнеган, председатель (только этих собраний), не удосужился ни представить ее, ни объяснить ее пребывание среди нас. Лишь раз он обмолвился кому-то: «У ней в заднице зашит детектор дерьма!» — и это была единственная информация. Я уверен, что он держал ее за темную лошадку в кулуарах нашего агентства.

Личность подобного типа мистер Финнеган уже не впервые нанимал в свой личный штат. По одной из его теорий, иметь в окружении человека, который постоянно говорит тебе худшее из возможного, эдакого отрицательного персонажа, просто необходимо. Эта теория составляла одну из частей его философии бизнеса — по ней выходило, что лучше узнать самое плохое из уст того, кто специально предназначен высмеивать все твои задумки, чем ждать, когда их развенчает публика. Предугадать — значит вовремя принять меры.

Так или иначе, мисс Хант (ее охотничья фамилия предоставила обширное поле для упражнений в остроумии всем желающим) посещала собрания с завидной регулярностью, а вскоре начала ходить абсолютно на все. Вечно в углу, ничего не комментируя, но и не пропуская мимо ушей ни одного сказанного слова. И по офису пошли гулять домыслы! Еще одна деталь — она постоянно что-то рисовала или просто царапала в своем блокноте, никто не знал что. Народ, раздраженный этим, пытался заглянуть туда, но никому не удалось. Потом все свыклись и стали автоматически отмечать про себя, когда она подносила перо к бумаге, словно это хоть в какой-то мере могло прояснить ситуацию. Но долго, кстати, голову не ломало. Очень скоро среди обитателей офиса Гвендолен Хант именовалась не иначе как Финнеганов Шпик. А комнаты, куда она заходила, во всеуслышание объявлялись напрямую соединенными через подслушивающие устройства с троном босса.