Венди Холден - Нелады со звездами

— Естественно, — каменным тоном произнесла Грейс.

— Вот я и пригласила Ханну. До этого она работала в фирме грамзаписи и прекрасно разбирается в контринтуиции.

— О! — Грейс понятия не имела, что такое контринтуиция, но звучало это очень впечатляюще. Такое слово обязательно пришлось бы по душе Реду Кемпиону. — Понятно.

— Она в рекордно короткий срок разослала приглашения. В двадцать четыре часа связалась с литературными обозревателями всех лондонских газет. Поразительное достижение.

— Вот только, — недовольно буркнула Ханна, возвращаясь с чашкой напитка, поразительно похожего на совершенно приличный капуччино, — никто из них не хочет связываться с «Лягушками». Обозреватель книжного раздела «Дейли мейл» сказала, что ничего хуже она в жизни не читала.

— Вот как, — заметила Грейс, чувствуя, как под слоем отчаяния и ощущения, что ее предали, в ее сердце разгорается слабый огонек.

Ей было отрадно сознавать, что весь литературный мир единодушно отказывается считать «Лягушек» — на самом деле, довольно неплохое название, хотя и беззастенчиво украденное у бедного старика Аристофана, — шедевром, каковым их возомнил автор.

— Что создало определенные проблемы, — вмешалась Элли. — И тут Ханну осенила гениальная идея. Она добилась выдвижения «Лягушек» на соискание премии «Худшая постельная сцена года».

— «Худшая постельная сцена года»? — изумленно переспросила Грейс. — Вы имеете в виду то мероприятие, на котором несколько сотен зрителей слушают, как женщины в черных резиновых перчатках визгливыми голосами зачитывают самые плохие постельные сцены из книг, изданных в этом году?

— Да! — хором воскликнули Элли и Ханна.

— И все хохочут, словно сумасшедшие, а несчастным авторам приходится терпеть немыслимые унижения?

— Да!

Грейс умолкла.

— Но при правильной постановке дела это может стать крупным рекламным успехом, — елейным голосом добавила Ханна.

— И кончается все тем, — произнесла Грейс голосом, который даже ей самой показался совершенно чужим, — что это выплескивается на страницы всех газет, а худший постельный эпизод повсюду цитируется?

— Да, — с тревогой подтвердила Элли. — Только не говори, что ты это не одобряешь.

Наступила тишина. Наконец лицо Грейс растянулось в широкой улыбке.

— Не одобряю? Черт побери, на мой взгляд, это лучшее, что только можно было придумать!

Элли и Ханна, переглянувшись, захлопали в ладоши.

— Значит, — сказала Элли, — ты не будешь иметь ничего против, если Ред Кемпион захочет присутствовать на церемонии вручения премии?

Грейс вздрогнула от пробежавшей холодной дрожи. Сердце ее отчаянно забилось.

— Он в Лондоне? — сдавленным голосом произнесла она.

Хочет ли она встретиться с ним так скоро? И хочет ли встретиться вообще?

Элли кивнула.

— Ред приехал сюда, чтобы закончить работы по озвучиванию своего последнего фильма. Между нами, эта вещичка про Вторую мировую войну, похоже, оказалась довольно посредственной. Определенно, с «Легионером» она даже рядом не стояла…

— Что ты сказала? — сверкнув глазами, перебила ее Грейс.

— Да я только повторила то, что говорят все, — запнувшись, сказала Элли. — По-видимому, дни Реда Кемпиона как кинозвезды первой величины сочтены…

— Нет, не это. Ты сказала, работы по озвучиванию?

— По-моему, да. Но только он сам называет это…

— Диалогами, — прогремела Грейс. — Мне ли не знать это! Подлый ублюдок!

— Я так понимаю, ты будешь на церемонии? — ухмыльнулась Элли.

— Лучше всего то, — шепнула Элли, обращаясь к Грейс, когда подруги через несколько дней входили в зал, сжимая большие тисненные золотом приглашения, — что Ред, судя по всему, уверен, что ему вручат нечто вроде Букеровской премии. Его секретарь пытался убедить его, что данное мероприятие… скажем так, не совсем серьезное, но у Реда в голове осталось только — «одно из самых значительных светских событий в Лондоне», «литературная награда» и «широкое освещение прессой». Его ждет шок.

Грейс кивнула, заметно нервничая. Какой бы привлекательной ни была в теории идея лично наблюдать за публичным позором Реда, от стремительно надвигающихся событий ей стало немного не по себе. Щеки Грейс горели, мочевой пузырь трепетал от возбуждения. Она поймала себя на том, что на самом деле о ненависти к Реду не может быть и речи. Ей хотелось только поскорее забыть все связанное с ним, задернуть занавес забвения. Возможно, месть действительно то блюдо, которое лучше отведать остывшим, но Грейс, провожая взглядом чуть теплые сосиски, решила воздержаться от него вообще.