Мария Бушуева - Отчий сад

— Любовь — это миф, — сказала Катерина тогда, читая на компьютерном экране стихотворные строчки, — для меня любовь — это порыв, страсть, а потом… потом скука. Но стихотворение она перекинула себе на карманный компьютер, а потом написала его на стене своей спальни

— так называемый «дутый стиль» граффити, почерпнутый с заборов возле электричек, она несколько растянула и уменьшила размер букв, получилось красиво.

Каждый, кто попадал впервые в ее спальню, оформленную в стиле минимализма — с огромной кроватью и шкафом-купе, почти не отличимым от стены, отделанной дорогими панелями, — буквально застывал, читая на стене, в которую упиралось изголовье кровати, это стихотворение:

Сквозь бледный рассвет, усыпляющий нас, Чехлы темно-синие снявший с предметов — Как музыка юности, моря и лета — Плеча золотистого легкий соблазн.

Прохлада потоком катилась на нас — Над нежной кроватью пространство светлело, Плечо золотистое тихо тускнело — Пока его свет для меня не погас.

А что же осталось? В далекой глуши, Куда, незнакомые, мы залетели, Два сердца с беспечной печалью пропели Про несовместимость души и души.

И сейчас, когда смуглый Максим зашел в ее спальню, он повторил в точности все, что здесь бывало до него:

note 323 Note323 328 сначала застыл от удивления, увидев расписанную стихами стену, потом поэтические строки прочитал, перевел взгляд на хозяйку, стоящую с загадочной улыбкой в японском кимоно.

— Все тлен, — сказала она, кладя руки ему на плечи, — я сторонница философии мгновения!

А дальше, дальше — как любила говорить Катерина своей единственной подружке — визажистке Элле — хорошие скачки по прериям… А что, добавляла она, еле-еле шевеля ртом, чтобы не нарушить нанесенную на лицо маску, что еще такое секс? Это допинг, другими словами, хорошая встряска, которая снимает напряжение! У тебя, подруга, есть другое мнение?..

У подруги Николаевой, может быть, и не было другого мнения. Но вот у Дмитрия было. Было другое мнение и у Светланы. Но что может знать об этом вопросе старая дева, усмехнулась бы Катерина.

И вот, когда Катерина, пережив приятную встряску (ты даже не можешь себе представить, Элька, каким он оказался чудным, — делилась назавтра она со своей визажисткой), медленно пила кофе, а приятное тепло камина, точно собачий язык, лизало ее голые ноги; когда Дмитрий, закончив новую работу «Сон времени», устало сидел в кресле, ощущая время как некую иллюзию, созданную человеческой психикой, которую ему удалось поймать на полотне, и размышлял — не означает ли это, что иллюзию можно не только уловить, но и преодолеть?

Когда пришло лето, столь нелюбимое Пушкиным, томик которого всегда стоял у Анны Борисовны, бывшей Натальиной свекрови, возле кровати, а значит, можно было, наконец, съездить в Дом отдыха, что после Марфиной выходки, стало вполне выполнимым. Именно тогда Светлана, надев те самые туфли, которые ей жали, решила выйти за хлебом.

note 324 Note324 329 Она всегда была как-то не уверена в погоде: весной с трудом переходила на демисезонную одежду, а когда наступало лето и даже дети уже бегали в шортах и майках, все еще пугливо выбиралась на улицу в старых джинсах и свитерке.

Она выглянула в окно. Прохожие были редки в их районе, из-за дальнего расстояния и отсутствия близких магазинов вынужденно выбравшие машины как единственный способ передвижения. Но Светлана дождалась, пока из соседнего дома вышла женщина с детской коляской, одетая легко — в оранжевый топ и юбку-мини, — и не стала надевать синий плащ.

Так она и выскочила из дома — в бежевых брючках и бежевой хэбэшной кофточке. Правда, кофточка была с длинными рукавами: свои руки казались Светлане некрасивыми, а подмышки старыми.

Туфли сильно жали: когда тепло, ступни ног распухают. И она, вспомнив, что у нее нет других, вздохнула.

В руках у нее была простая холщовая сумка, которая ей очень нравилась: она так и не сумела пока отказаться от некоторых деталей подросткового стиля.

— Девушка! — окликнул ее мужчина, выглядывающий из красивой дорогой машины. — Я правильно еду в Мегу?

— Правильно, — не глядя на него, буркнула она, стесняясь своей бедной одежды и бледного незагорелого лица. — Сейчас направо.

— Светлана, ты? — Мужчина смотрел на нее, не отрываясь, его полноватое голубоглазое лицо вдруг засветилось так, будто под кожей его зажглась свеча.

— Это ты? — У нее подкосились ноги, она схватилась за свою холщовую сумку и вместе с ней забалансировала перед его машиной, как мим, с трудом удерживая равновесие.