Джоанна Кингслей - Лица

Лицо отца осталось прежним. Но после несостоявшейся операции и его признания, Георгий стал ей понятен, превратился в настоящего человека и больше уже не был тем, кого она придумала в своем воображении. Всю жизнь Жени любила — или старалась полюбить его, потому что он был ее отцом. Теперь, узнав его, она полюбила его как личность.

Пригретый дочерью, Георгий изменился. У него появились новые интересы, вкус к жизни. Как-то днем Жени провела его по клинике, давая на ходу объяснения. Рассказала о высокоточном оборудовании, о работе, которую они выполняли в обеих частях клиники, о некоторых пациентах. «Утром, — говорила она, — была проведена ринопластическая операция — изменена форма носа Джейн Дарвин, которую до этого оперировали по поводу изменения пола».

— Превращать женщину в мужчину? Не может быть, — твердо заявил Георгий. — Это какая-то несусветная чушь.

В старом здании он почувствовал себя свободнее и тут же понравился пациентам — детям с врожденными недостатками.

Жени купила отцу машину, и два или три раза в неделю он ездил в клинику навестить детей из здания Боннера. Его уже ждали в палате, и он рассказывал о России, вспоминал сказки, которые читал или слышал, рассказывал о днях своей юности. Дети ухватывались за слова, просили повторить полюбившиеся места и наслаждались маленькими пирожками, которые он сам для них готовил. Они называли его дядей Георгием, но думали о нем как о волшебнике-дедушке, который всегда их подбодрит и который знает секрет, отличающий их от других людей.

По вечерам Георгий читал газеты и вырезывал все, что находил о своем зяте. Он гордился Пелом, любил его и восхищался им. И Пел испытывал те же чувства к Георгию, и в один из своих приездов в Калифорнию сказал:

— Понятно, почему мы так ладим: мы оба любим одну и ту же женщину.

Георгий совсем не походил на отца Пела, но после смерти Филлипа в жизни его сына образовалась пустота, и Георгий мало помалу занимал его место. Пел звал его по-русски «отец», и Георгий отвечал ему «сын».

— Ты мне больший друг, чем Дмитрий, — как-то признался он.

Но хотя Георгий радовался обществу Пела в доме на полуострове Монтерей, в Вашингтон он ехать отказался.

— Неприглядный будет вид. Политический деятель не должен иметь такого, как я, родственника, — категорически заявил он.

Жени по-прежнему летала на восток так же часто, как и Пел, приезжавший их навестить. Теперь она могла взять несколько дней подряд: покидать клинику ей стало несравненно легче. С ней работал Стив Лукас, грубоватой манерой напоминавший Макса, и такой же преданный делу квалифицированный хирург. И Клэр Вашингтон, начинавшая в косметическом крыле, и теперь ведущая большую часть административной работы. С Клэр и Стивом — «совестью» клиники — Жени смогла постепенно отстраняться.

Она надеялась открыть кабинет в Вашингтоне или недалеко от города. Пела безусловно переизберут на второй срок, если он захочет еще быть сенатором. Хотя, может быть, он займется и чем-нибудь другим — о Пеле поговаривали как о восходящей звезде. Его работа в сенаторском комитете по международным отношениям привлекла внимание всей страны. Аналитики предсказывали, что если демократы победят на выборах 1988 года, Пел может получить место в правительстве или стать послом США при ООН.

И возможности на этом не ограничивались. Кто знает, какие перспективы откроют для Пела выборы 1992 года? Размышлять об этом было слишком рано, но Вашингтон всегда считался городом Пела, и Жени мечтала там обосноваться.

Но она не спешила, по-прежнему принимая новых пациентов. Не спешила, потому что не знала, что делать с отцом. Он казался довольным, навещал детей, много читал и недавно на собственной земле начал заниматься огородничеством. Но он был стариком в чужой стране и покинул родину ради нее. Как она могла теперь его бросить?

В Вашингтоне ему станет неуютно. Внешность и политическое прошлое, о котором еще многие помнят, заставят его снова прятаться от людей. Жени чувствовала ответственность за отца, но и своего счастья с Пелом она упускать не хотела. Ведь ей уже перевалило за сорок.

Когда Дмитрий очутился в аэропорту Джона Кеннеди, первым впечатлением Жени было, что брат слишком быстро постарел. На фотографии его лицо было слегка размыто, и она удивилась, увидев брата взрослым мужчиной. В жизни он казался лет на десять старше ее. Длинную бесформенную бороду испещрила седина. Брат был очень худ, и не так высок, как она представляла. Видимо, поняла Жени, она еще продолжала расти, когда он уже перестал.