Алексей Карташов - Остров

* * *

Майкл, развалившись, сидел в кокпите и потягивал “Хайнекен” из мокрой холодной банки. Пива на острове, увы, не делали. Когда Майкл добирался до Венесуэлы, он забивал целый чулан тамошним “Полярным”. Хоть он и подтрунивал над названием — сам-то Майкл был из Канады и с небрежной гордостью упоминал метели и торосы, но венесуэльское пиво любил за сочный цвет и настоящую горечь. Однако по возвращении на остров чулан с помощью друзей опустошался за три дня, и приходилось переходить на скучный, одинаковый во всем мире напиток.

На сегодня была запланирована очень важная процедура — покраска палубы противоскользящей краской. Ганс теперь хорошо понимал, какая это полезная штука, после того, как приложился копчиком о палубу в совсем небольшую качку, да еще и уронил баллон — хорошо, что на бедро, а не повыше. Так что сегодня, пользуясь безветрием и легкой дымкой, они с Майклом дружно взялись за дело — откладывать уже было некуда, до выхода оставалось десять дней.

Все утро Ганс откручивал с палубы разнообразные торчащие части и запоминал их названия: утки, лебедки, кнехты, обклеивал липкой лентой порожки (комингсы). Ему очень нравились эти морские названия, и он их запоминал с удовольствием, шепча про себя. Теперь он дошкуривал последний кусочек палубы. Майкл пока разводил краску, лениво ругался с Мишель, но в основном пил пиво и развлекал свою небольшую команду рассказами о прошлом. Ганс всякий раз недоумевал: как Майкл при таком веселом детстве дожил хотя бы до окончания школы. И в тайге он терялся, и бураны его заносили, и под лед, естественно, он проваливался не раз — уж очень им в деревне не терпелось поскорее начать хоккейный сезон. Была еще одна причина, по которой Ганс любил слушать эти истории: каждый раз ему казалось, что и с ним было что-то похожее. И вот что интересно: его это не тревожило, как некоторые уж очень подробные сны, наоборот, становилось и грустно, и тепло — в общем, он сам не мог разобраться в себе, но ждал Майкловых рассказов всегда.

Сегодня, правда, Майкл вспоминал ураган позапрошлого года, в который он попал самым неудачным образом, в бухте на Гренаде, откуда выйти-то толком было нельзя. Яхту тогда здорово побило, выкинуло на отмель, и до апреля Майкл приводил ее в порядок. Кое-что он так и не успел сделать, так что сейчас приходилось, например, заниматься покраской.

— Так ты решил, значит, переждать на берегу, бросил старушку? — подначивала его Мишель. — А как же “капитан не покидает корабля”?

— Это тебя обманули, — убежденно отвечал Майкл. — Капитан покидает судно последним. Ну вот, я тогда был один, значит последним и покинул.

— Так почему все-таки покинул? — не отставала Мишель.

— Потому что страшно очень было, — честно отвечал Майкл. — Я, знаешь, видел штук двадцать ураганов, но этот был хуже всех. Даже на берегу все к чертовой матери переломало. На всем острове, может, два десятка целых домов осталось, в центре, в котловине. Сначала я надеялся выстоять, бросил оба якоря и полным ходом шел навстречу ветру. То есть пытался идти. И все равно меня стаскивало. Когда затихло минут на пятнадцать, я только успел спустить шлюпку и дойти до берега.

Майкл каждый год после сезона ураганов клялся, что уж на следующий-то год уйдет, как все добрые люди, заблаговременно на север, — и каждый раз находились дела, а потом азарт захватывал, и его уже и силой нельзя было эвакуировать. Зато потом он мог пренебрежительно сплевывать под ноги, встречая “перелетных птиц”, как он их насмешливо называл.

Ганс разогнулся наконец, голова слегка закружилась, и звездочки поплыли перед глазами. Неудивительно: последний час он простоял на четвереньках со шлифовальной машинкой. Ганс с наслаждением потянулся — надо еще окатить все водой, пройтись шваброй, но это уже пускай Мишель делает, справится. Вообще, девчонка была вполне ладная, работящая, а ругалась с Майклом просто так, чтобы уж не было все как в книжке: “Сэр, йес, сэр”. А он заслужил банку пива!

Ганс плюхнулся напротив Майкла, откупорил “Хайнекен” и разом ополовинил. Показалось, что пиво всосалось в кровь, не доходя до желудка, как в горячий песок, и тут же проступило на коже потом. Ради этого момента стоило поработать, подумал Ганс умиротворенно. А уж когда Мишель, щурясь, вылезла из салона, взяла веревочную швабру и ведро и принялась драить палубу — стало совсем хорошо, Ганс допил пиво и открыл, уже не спеша, вторую баночку.

— Это правильный расклад, — провозгласил Майкл. — Мужчины должны сидеть и пить пиво, а женщины драить палубу. Вот говорят, женщина на корабле — плохая примета. Я считаю, это какая-то средневековая дикость. Женщины, если их правильно использовать, это не только украшение любого судна, но и…