Борис Васильев - Картежник и бретер, игрок и дуэлянт. Утоли моя печали

– Все собрались?

– Все, Роман Трифонович.

Хомяков поднял рюмку, медленным взглядом обвел стол.

– Одно место опустело у нас, – голос его дрогнул, но он справился с волнением. – Погибла наша Феничка мученической смертью. Запомним ее живой. И детям о ней расскажем. Вечная ей память.

Все молча выпили. Прислуга пошла к дверям, женщины прижимали к глазам платочки, Зализо шел последним.

– Вот так, – Хомяков глубоко вздохнул. – Садитесь за печальную трапезу. И сами за собой поухаживайте, пусть прислуга достойно с Феничкой простится.

Василий Иванович наполнил рюмки, поднял свою:

– Прощай, Феничка. Пухом тебе земля московская. Едва успели выпить, как вошли Евстафий Селиверстович и генерал Олексин.

– Добрый день, господа.

– На поминки успел, – проворчал Хомяков, поспешно закусывая: ощутил вдруг, как проголодался. – Не промах мужик.

– Какие поминки?

– Феничка погибла на Ходынском поле, – суховато пояснил Викентий Корнелиевич.

– Господи, а она-то зачем туда пошла?

– Пей свою поминальную, – угрюмо сказал Роман Трифонович.

– Что ж… Упокой, Господи, душу ее. – Федор Иванович опрокинул рюмку, сел. – А я совсем замотался, господа, даже не поверите, как замотался. Министр двора захворал, и все на меня обрушилось, все – на меня…

В голосе его слышалась странная похвальба, приличествующая разве что субалтерн-офицеру, на час заменившему батальонного командира. Но на это никто не обратил внимания, все были в своих думах.

– Государь очень близко к сердцу воспринял этот несчастный случай, очень. Повелел выделить по тысяче рублей родственникам каждого, кто погиб в этой толчее…

– Толчее? – переспросил Василий Иванович. – Весьма своеобразное определение. Постараюсь запомнить, как оценил двор московскую трагедию.

– По тысяче за труп, – угрюмо буркнул Хомяков.

– Ну… – Генерал развел руками. – Трудно подобрать слово, когда давятся за дармовую рюмку водки. Россия – это стихия, господа. Стихия!

– Эти поминки могли быть по твоей сестре, – вдруг сказал Роман Трифонович: ему претила придворная болтовня, от которой генерал Олексин сегодня почему-то никак не мог избавиться.

– И я бы этому не удивился! Кстати, где она?

– Кто?

Вопрос Хомякова прозвучал, как выстрел.

– Как – кто? – Федор Иванович улыбнулся несколько настороженно. – Естественно, Надежда.

– Надежда неестественно в больнице, – медленно, выделив каждое слово, сказал Хомяков. – Мы имели все шансы получить тысячу рублей от казны, если бы не Василий Иванович.

– Что? – растерянно переспросил генерал и неожиданно размашисто перекрестился. – Господи! Там же… Там же только для простонародья!

– Может быть, ваше превосходительство хотели сказать – просто для народа?

Голос Каляева звенел от внутреннего напряжения. Вологодов прикоснулся к его плечу и мягко улыбнулся:

– Спокойнее, Ваня, спокойнее.

– Я спокоен.

– Это… Это чудовищно, – с трудом выговорил Федор Иванович. – Там же погибло около полутора тысяч!

– Уже сосчитали? – поинтересовался Василий Иванович.

– Конечно, пока в общих чертах, только опознанных.

– А что же с неопознанными?

– Неопознанных невозможно внести в списки, уважаемый Василий Иванович. Сами понимаете, сложность и… неопределенность. Их похоронят в братской могиле. Но всех – в гробах и с отпеванием. И все, заметьте, за счет казны. Представляете, какая трата…

– Что для народа – утрата, для властей всегда только трата, – невесело усмехнулся Роман Трифонович. – О, великий и могучий русский язык!

– Государь не был сегодня на кладбище? – спросил Немирович-Данченко.

– Сегодня согласно высочайше утвержденному расписанию – церковный парад. Почему вы спрашиваете, был ли государь на кладбище? Никакого кладбища в расписании нет.

Федор Иванович уже начал нервничать и заметно злиться. Василий Иванович пожал плечами.

– Я – корреспондент. Мне статью писать.

– Прощения прошу, нервы. – Генерал вздохнул. – Встретили, как постороннего врага.

– Слава Богу, хоть не внутреннего, – усмехнулся Хомяков.

– Да будет тебе, право. Ну, сам посуди, как я был занят. Сегодня – церковный парад. Вечером – бал московского дворянства. Завтра, в среду, – день кончины государыни императрицы Марии Александровны, в связи с чем Их Величества отъедут в Сергиеву Лавру. А послезавтра – большой бал в Александровском зале Кремлевского дворца. Ты только представь объем моей ответственности.