Борис Васильев - Глухомань. Отрицание отрицания

Он был наивно обиженным — таким обиженным бывает только ребенок, — потому что обман как таковой (да еще такой наглый) считал совершенно нечеловеческим деянием. Под лаской дочери он малость оттаял, а потом Танечка решила пригласить его к нам. При этом она предупредила, что ее дедушка пьет только хорошее сухое вино, и я слегка побегал в его поисках. Глухоманцы, как выяснилось, сухого вина в рот не брали, предпочитая ему мокрое, и я с трудом разыскал в какой-то новой лавчонке — их расплодилось, как опят — две бутылки грузинского мукузани, сохранившихся еще с советских времен.

Танечка была на удивление внимательна, ласкова и разговорчива. Последнее обстоятельство было для меня новым, поскольку моя женушка никогда не была болтушкой, предпочитая слушать и вовремя вставлять убийственные реплики. Но по-детски обиженного профессора надо было сначала приучить к новой обстановке, а затем заставить улыбаться, позабыв все невзгоды. И ей это блистательно удалось.

Потом был ужин, за которым профессор был очень удивлен давно исчезнувшим натуральным грузинским мукузани. Он не пил — он смаковал вкус и букет, показывая пример, как пьют настоящее вино. Это имело под собой некоторую основу, так как дедушка в бытность молодым за какую-то там работу был приглашен в Сорбонну на годичный курс повышения квалификации, говоря нашим советским языком. Там он научился понимать толк в хорошем вине и освоил еще массу полезных знаний, которые и выплеснул на мою голову после выпитой бутылки.

— Культуры всего мира — а без культуры немыслимо никакое человеческое сообщество, потому что она и есть та крепость, которая отделяет человека от природы, — делятся на две неравные категории. На культуру системную, требующую подготовки, воспитания и знаний, и на культуру стихийную, бессистемную, которая присуща всему человечеству приблизительно в равной степени. Все народы мира обладают как той, так и другой культурой, но мы считаем цивилизованными лишь тех, в которых высоко развита культура системная. Вот ее-то и уничтожила советская власть в России, и сегодня в нашей свободной стране господствует культура бессистемная, то есть крестьянская.

Профессор не говорил, а излагал. Он отдохнул от житейских невзгод и обид, успокоился и жаждал аудитории. А я был лучшей из всех местных аудиторий, поскольку слушал заинтересованно и порой задавал вопросы. Профессор отвечал с живейшим интересом и даже с азартом, точно все время приглашал собеседника спорить с ним. Но…

Но тут Танечка появилась. Пригласила к столу, и разговор прервался. Очень для меня важный разговор: понял я кое-что. Доселе непонятное. Ну, к примеру, строить демо-кратическое общество в стране, где, по сути, нет ни одного демократа, — опасное занятие. И — пустое.

Вдруг в Москву вызвали. В министерство. Уж и Советского Союза не существовало ни на каких картах, кроме исторических, а министерства благоденствовали при старых, очень даже знакомых мне именах. В частности, мой вызов подписал однокурсник, доселе носивший, правда, папки из кабинета в кабинет. Ну, думаю, дело плохо: закроют моих патронников вместе с оружейниками ввиду нехватки средств для нелегального вывоза за рубеж.

Того же мнения придерживался и Херсон Петрович:

— Похоже, что возвращение будет огорчительным.

А накануне отъезда, когда у меня уж и билет на руках был и Танечка чемодан уложила, заехали афганцы. Все трое — Андрей, Федор и Валера. С бутылкой и озабоченностью на лицах. Я подумал сперва, что пронюхали о моем вояже в столицу, но оказалось — по делу.

— Странный звонок, крестный, — вздохнув, сказал Андрей. — Звонил сам Юрий Денисович Зыков. Лично отцу. Без секретаря, напрямую. Сказал, что месяц пробыл за границей, только что вернулся. Выразил свое сочувствие и добавил при этом, что с долгом готов обождать, это, мол, не к спеху. И главное, никакого счетчика и никаких процентов за просрочку. Все — согласно договору. Странно?

— Он и вправду отсутствовал?

— Отдыхал на Кипре, — сказал Федор. — Это точно.

— Значит, местная банда работала, пока его не было, — предположил я. — Ну и, как говорится, слава богу.

— Не совсем, — Андрей вздохнул. — Есть одна неувязочка. Двусторонняя, как медаль.

— Какая еще неувязочка?

— Валера третьего отловил, из тех, кто над Катькой издевался, — сказал Андрей. — Припугнул, тот все и выложил.

— Что именно? Не темни, Андрей, я этого не люблю.