Борис Васильев - Глухомань. Отрицание отрицания

Но главное не в этой отталкивающей черте характера: история не знает ни одного добряка-правителя, и тем не менее человечество ковыляет к лучшей доле, спотыкаясь, а то и падая по дороге. Главное — и самое трагичное для России — было то, что Ленин подцепил активный сифилис в той ссылке, почему и поехал не в Россию, а заграницу в попытке найти спасение от неминуемой и страшной участи сгнить заживо. Но и там врачи ничем не могли ему помочь, и он умер жалкой смертью полного идиота отнюдь не вследствие «отравленных пуль» Каплан, как разъясняла нам услужливая советская пропаганда.

Когда кандидат в наполеончики психологически, то есть, не разумом, а всем существом своим осознает крушение надежд, в нем просыпается затаенная жажда отрицания всего живого. Это прикрывается необходимостью классовой борьбы, трудностями периода или целесообразностью, и захвативший власть Ленин широко пользовался всеми этими объяснениями. Помните его хохот на Учредительном Собрании? Это было не торжество политического лидера, почувствовавшего близость победы. Это было торжество охотника, увидевшего остров, на котором пытались спастись от всероссийского потопа зайцы.

И началась охота. Ленин первым создал концлагеря, первым утвердил институт заложников, первым применил отравляющие вещества против собственного народа, первым ввел бессудные расстрелы, которые утверждались в лучшем случае «тройкой» заведомо преданных людей.

Так была включена первая ступень отрицания. Уничтожение жизни вообще, как таковой.

Этого Ленину было недостаточно. Необходимо было уничтожить душу народа, лишить его хотя бы загробной надежды на спасение. Эту надежду питала церковь тысячу с лишним лет.

Война, объявленная Советской властью церкви, была необыкновенна своей масштабностью, беспощадностью и последовательностью, почему и не имеет аналогов в истории человечества. Даже варвары и захватчики не поступали столь жестоко, а покорившие Русь татаро-монголы вообще не трогали ни церквей, ни монастырей, почему историки и утверждают, что ига, как такового, не существовало. Священнослужителей Русской православной церкви последователи большевиков топили и сжигали, распинали на церковных вратах и забивали ногами до смерти, а чудом уцелевших в этой повсеместной расправе ссылали в концлагеря. Храмы и церкви, мечети и синагоги взрывали и сжигали, а монастыри были превращены в застенки, потому что тюрем уже не хватало, Монахов и монахинь частью сослали в лагеря, частью разогнали, и нравственная мощь церкви была сведена к послушанию властям.

Иго Руси принесли большевики. И это знаменовало вторую ступень колеса отрицания.

Есть все основания предполагать, что идею НЭПа провел от имени Ленина Сталин. К тому времени душу Ленина уже отравил Сальери, и этот яд уничтожения во имя уничтожения окончательно восторжествовал в нем. А Сталин, лично получавший бюллетени о состоянии Вождя мирового пролетариата, уже планировал захватить единоличную власть, и ему не нужна была окончательно истощенная гражданской войной и бесконечными репрессиями голодная, озлобленная и безмерно отчаявшаяся страна. В такой стране трудно навести порядок, а потому ей необходима передышка перед очередной ступенью отрицания.

Этой ступенью стало отрицание всей мелкой буржуазии и прежде всего — крестьянства. Нэпманов тихо брали и тихо ссылали, но в огромной крестьянской войне тихо это никак не могло пройти. Для этой цели был выброшен лозунг об уничтожении кулака, как класса, мобилизовано 25 тысяч членов партии, подтянуты отряды НКВД, а в прессе началась широчайшая кампания по дискредитации зажиточных крестьян. Ничего подобного никогда не было ни в одной стране: само государство активно и целенаправленно разрушало фундамент, на котором стояло добрую тысячу лет.

Насильственная коллективизация вычеркнула из истории России крестьянство. Семнадцать лет им не выдавали паспортов, превратив их тем самым в крепостных, а потому все, кто только мог, бежали из деревень, где вместо заработка выдавали таинственные «трудодни». Уходившие служить в армию парни по окончанию службы устраивались в городах на любую работу, лишь бы получить паспорт. Следом за ними бежали и девушки, потому что исчезали лучшие женихи. Невостребованные невесты вербовались на любые «стройки коммунизма», месили босыми ногами бетон, клали шпалы на железных дорогах, до седьмого пота трудились на любых, самых тяжелых работах, только бы получить заветную прописку в городах, а с нею — и долгожданный паспорт.