Борис Васильев - Не стреляйте белых лебедей

- Так ведь если виноват, что же думать? - тихо сказал Иван. - Виноват - отвечать буду. Как положено.

- Отвечать… - вздохнул юрист. - За исход суда я не беспокоюсь, но тень он бросит. И не только на вас - на весь коллектив. Мы держим переходящее знамя, рассчитываем на крупные льготы, а тут - это дело. Представляете?… В каких вы отношениях с Никифоровым?

- Друзьями были.

- Уговорите его забрать иск назад. Дела он все равно не выиграет, только попортит кровь и себе, и вам, и нам.

- С сильным, значит, не судись? - тихо спросил Иван.

- В данном случае - безнадежно: от предприятия мы иск отведем, ну, а с вас что он получит? В лучшем случае - двадцатку в месяц…

Иван вышел от Ефима Лазаревича в полном смятении. Вначале он почти согласился с ним, что было бы лучше, если бы Федор забрал иск обратно, но упоминание о двадцатке сильно поколебало его. Двадцать рублей были для Федора суммой, и Иван готов был пройти через любой суд, только бы Федор ежемесячно мог получать с него эти деньги. Так было бы справедливо, если бы иск не коснулся при этом и других людей. Хотел этого Федор или нет, но своим иском он лишал их приработка, и Иван, понимая это, никак не мог прийти к какому-либо решению. Потоптавшись, он решительно свернул в отдел кадров.

У начальника шла летучка. Иван терпеливо дождался конца, ни до чего не додумался, но довольно ловко пересказал все Николаю Николаевичу.

- Так, - сказал начальник. - А в ведомости у тебя Прасковья дважды в месяц расписываться не забывает?

- Не забывает, - подтвердил Иван.

- А о том, что Никифорову пенсию оформили, знаешь?

- Небольшая она…

- А единовременное пособие считал? А премиальные, что ты им отдал, учел? А то, что местком пятьдесят процентов ссуды на себя берет, слыхал? Ну-ка, возьми счеты да подсчитай, что выходит. А выходит, - Николай Николаевич смотрел колюче, непримиримо, - выходит, что твой бывший помощник - хапуга и прохвост.

- Несчастный он, Николай Николаич. Калека.

- Раз калека, значит, делай, что душа желает? Вали на капитана, дои государство, как бесхозную корову, марай предприятие? Так?

Иван понуро молчал. Николай Николаевич вылез из-за стола, потирая бок, прошел к графину, запил порошок.

- Живот третий день горит, спасу нет, - сказал он, заметив внимательный взгляд Ивана. - И так двадцать лет одну кашку ем, а порой совсем невмоготу. Угостил меня фриц знатно: всю жизнь помню. Ты кури, чего жмешься. Окно открыто, выдует все.

Иван закурил, ладонью старательно разгоняя дым. Николай Николаевич вернулся на место, спросил вдруг:

- А этот… Прасолов как?

- Хороший работник, - твердо сказал Иван.

- Ну-ну, - не без недоверия проворчал начальник. - Мой тебе совет: иди к Федору и поговори начистоту. Пусть поймет, что потеряет, если будет настаивать. От моего имени сказать можешь твердо: Прасковью уволю к чертовой матери. И местком не поможет. Ты слово мое знаешь, Трофимыч.

- Знаю, - вздохнул Иван. - Ой, неладно получается!…

У Никифорова дома Иван остановился. Переложил кулек с конфетами в левую руку, правой долго вытирал мокрый лоб: никак не мог решиться постучать в эту до трещинок знакомую дверь.

- Можно, хозяева? - ненатурально бодро крикнул он, заглянув в маленькие темные сени.

В доме было тихо. Иван прошел внутрь, нащупал вторую дверь - в комнаты, постучал. Опять никто не ответил, и он открыл эту дверь и еще раз - все так же бодро - спросил:

- Можно, что ли?

- Кто? - спросили из-за перегородки.

- Я, Бурлаков.

Иван прикрыл дверь и старательно вытирал ноги. Он узнал по голосу Федора, хотя голос этот и показался ему странно приглушенным. Федор больше ничего не говорил, и Иван все тер и тер подошвы о старый, грязный половик. С печи, не мигая, смотрели четыре глаза: старики, не шевелясь, сидели там и молчали, как сычи.

- Ну входи, раз пришел, - с неудовольствием сказал Федор. - Чего ты там?

Иван поздоровался со стариками, но они не ответили. Он прошел в комнату: Федор полусидел на кровати, обложенный подушками. На коленях у него лежал лист фанеры, а на нем - пузырек с клеем и стопка исписанных ученических тетрадей. Сбоку, у стены, спал ребенок.

- Здравствуй, - угрюмо сказал Федор. - Ну, что скажешь?

- Да вот… - Иван растерянно развел руками. - Навестить решил. Детишкам гостинца…

- Гостинец?… - Глаза Федора странно блеснули, он даже приподнялся на локтях, стараясь рассмотреть, что именно положил Иван на стол. - А мне гостинца не захватил? Нет?

- Ты что это, Федя? - с испугом спросил Иван. - Что, худо? Ты лежи, лежи…