Андрей Курков - Тонкая математика страсти (сборник)

Пошли на набережную.

По дороге Айвен бросился на шею какому-то герою из африканской армии. Потом извинился. Сказал, что обознался. Наверное, в такой ситуации действительно легко обознаться.

Море немного штормило. Заунывно кричали чайки. На пристани висело объявление об отмене рейсов прогулочных катеров.

Айвен чуть не прослезился с досады.

– Я, – сказал он, – потратил полтора года, чтобы совершить подвиг и попасть сюда, а здесь из-за всякого пустяка отменяют рейсы прогулочных катеров!

– Полтора года?! – удивился я.

– Ну да! – подтвердил он. – У нас же это страшно сложно! Надо было записаться в очередь желающих совершить подвиг. Я был в этой очереди тысяча восемьдесят третьим. А у нас ведь совершение подвига или двух еще не делает тебя героем… Сначала надо написать рапорт командиру подразделения о твоем желании совершить подвиг, заполнить бланк в трех экземплярах с приблизительным описанием будущего подвига и если документы утвердят, тогда ты получаешь звание подгероя и все уже обязаны создавать тебе условия и возможности стать настоящим героем…

У меня не было слов, чтобы выразить свое отношение к этой странной русской системе.

– Так-то! – Айвен кивнул головой, осознав, должно быть, мое усилившееся уважение к нему.

Я был более чем поражен, но вскоре дар речи вернулся ко мне и наш дальнейший разговор был посвящен уже другому – возможной войне с военными силами инопланетян.

– Инопланетяне не пройдут! – под конец разговора твердо заверил меня Айвен, подняв кулак над головой.

Утром мой новый друг чувствовал себя неважно и на прогулку по городу я отправился в одиночестве. Без труда нашел вчерашнее кафе, но завтрак там не подавали. Вместо «балерины» за стойкой стояла женщина лет тридцати. Тоже симпатичная, но не настолько приветливая. Довольно безразличным голосом она объяснила мне, где можно позавтракать, и я направился в указанном направлении. Там, в более просторном кафе, увидел Вацлава и множество незнакомых ребят. Присел за свободный столик, и тут же мне принесли овсянку с изюмом, два гренка, вареное яйцо и стаканчик апельсинового сока. Господи! Должно быть, это единственное место на земле, побывав в котором можно понять, что такое РАЙ!

Уже допивая утренний кофе, заметил за одним из столиков вчерашнюю черноволосую девушку. Рядом с ней сидел генерал Казмо, но они не разговаривали. Потом она встала из-за стола и вышла, а генерал остался сидеть. Вид у него был довольно удрученный. Захотелось его утешить, и я, взяв еще одну чашечку кофе, подошел.

– Можно присесть? – вежливо поинтересовался я у генерала.

Он поднял на меня показавшийся мне усталым взгляд.

– Да, если ты честный солдат! – сказал он после короткой паузы.

Считая себя честным, я присел к нему за столик, и тут же на мои уши обрушился его громоподобный голос. Странно, что умные изобретатели ограничились изобретением глушителей только для оружия.

– Вы мне несомненно симпатичны! – неожиданно признался генерал. – И поэтому я исполню свое обещание, я расскажу вам то, о чем вы просили…

О чем я просил?! Ей-богу, не было этого! В лучшем случае генерал меня с кем-то перепутал, в худшем – у него явные признаки всех психических аномалий стареющего человеческого организма.

– Шел тысяча девятьсот седьмой год, – уже начал рассказывать он. – Как раз после моего славного участия в Балканской кампании я отдыхал у себя дома в Женеве и вдруг – телефонный звонок от принца Фердинанда из Сербии. Оказалось, пруссы захватили небольшую деревушку на востоке страны и арестовали всех ее жителей. Он спросил: могу ли я помочь? Он поинтересовался: соглашусь ли я командовать национально-освободительной армией? И что вы думаете? Конечно, я согласился! Не успел я собрать свой вещмешок, как раздался второй звонок. Звонил прусский канцлер. Он жаловался на сербов, захвативших у пруссов землю и быстро построивших там деревню. Канцлер сказал, что землю они отвоевали, но теперь сербы объявили всеобщую мобилизацию и предстоит серьезная война. Он спросил: соглашусь ли я помочь им? Конечно, я согласился! Просьба звучала искренне, претензии казались мне вполне справедливыми. Разве я мог отказать?! Конечно, мог! Но тогда надо было отказывать и сербам!

Слушая эту историю, я проникался все большим уважением к генералу и уже даже в мыслях не сетовал на его громкий голос и другие не столь приятные черты характера. Да, передо мной сидела воистину великая личность, и то, что эта личность и сама себя считала великой, придавало ей еще больше величия.