Андрей Курков: Тонкая математика страсти (сборник)

Поселился я в небольшой гостинице, расположенной далековато от моря, но рядом с кипарисовой рощей. Портье мне объяснил, что в этом городе все услуги, включая еду и кофе, бесплатные, а также пообещал подселить ко мне какого-нибудь симпатичного парня, так как номер был двухместный.

Перед тем как выйти, он как бы вспомнил что-то очень важное и, обернувшись ко мне, спросил:

– А вы знаете все пять правил поведения в этом городе?

– Нет, – признался я.

– Тогда послушайте, – сказал он мягко, подошел к висевшему на стене динамику и нажал кнопку.

– Герой! – чуть ли не выкрикнул динамик настоящим командирским голосом, отчего я вздрогнул. – Добро пожаловать в наш город! Внимательно прослушай правила, строгое соблюдение которых поможет нам сделать твое пребывание здесь приятным и безопасным праздником. Правило первое: твой приезд сюда – это награда за подвиг, совершенный в военных условиях. Но помни, здесь отдыхают только герои, поэтому будь скромным. У нас не принято говорить о подвигах. Это правило не касается генерала Казмо. Правило второе. Этот курорт создан для отдыха героев всех воюющих армий. Естественно, что ты очень гордишься своей родиной и тебе наверняка кажется, что твоя страна самая лучшая и самая справедливая, но (!) для укрепления духа настоящего интернационализма и международного братства любая политическая пропаганда здесь строго запрещена. Героям армий Ирана и Ирака не рекомендуется также беседовать между собой о мусульманских пророках. Это правило не касается генерала Казмо. Правило третье. Все мы здесь – отлично подготовленные солдаты. Следовательно, нет никакой необходимости в проведении военных маневров или других упражнений, целью которых является поддержание себя в хорошей боевой форме. Хождение строевым шагом строго запрещено. Это правило не касается генерала Казмо. Правило четвертое. Здесь мы все равны, поэтому не стоит подчеркивать свою индивидуальность с помощью ношения военной формы, наград и оружия. Это правило не касается генерала Казмо. Правило пятое. Здесь мы все равны, так что нет никакой необходимости пользоваться военным или командирским голосом. Пародирование моего голоса строго запрещено. Это правило касается и генерала Казмо, хотя он имеет право нарушать это правило. Благодарю за внимание и желаю хорошего мирного отдыха!

– Ну вот теперь вы все знаете! – улыбнулся портье, подходя к двери. – Если нужна помощь – всегда к вашим услугам!

Я остался один в небольшом номере на двоих с широким окном, за которым виднелись домики города, сбегавшие вниз к пускающему на солнце блики морю. Ветра не было. Южная волшебная тишина проникала в комнату. С непривычки она меня настораживала, и уже я сам боялся нарушить ее, словно был окружен врагами и не хотел выдать себя ни вздохом, ни шорохом. Вскоре страх прошел, но вместо него появилось некое уважение к тишине и теперь я не хотел ее нарушать совсем по другой причине, по причине, которую трудно было бы объяснить словами.

Я присел на кровать. Звякнула металлическая сетка под матрасом. Посидев еще немного, я поднялся – сетка еще раз звякнула – и вновь подошел к окну.

Там внизу, совсем недалеко от берега, кто-то учился управлять яхтой. Яхта была крошечная, но даже над ней кружилась чайка.

Наблюдая за галсами этой яхты, я поймал себя на совершенно порочной мысли – мысли о том, что в такую маленькую яхту попасть из пушки береговой артиллерии, должно быть, совсем нелегко. Закрыв глаза, я легко представил себе ту же самую маленькую яхточку под обстрелом, но тут же прогнал сей плод больного воображения.

Начиналась иная жизнь, и начиналась она со всего, замечаемого мною в этом городе. С улыбок незнакомых мне людей, о которых я знал лишь одно – герои, отличившиеся в мастерстве убивания врагов своей страны, своего правительства или племени, со светлых просторных кафе на широкой набережной, с полного отсутствия стариков и старух, в ином месте заполнивших бы скамеечки, с которых так приятно и успокоительно наблюдать за приближением морских волн и их постоянным единоборством с песком и камнями этого южного берега.

Начиналась иная жизнь, и единственное, во что я не верил и не хотел поверить, так это в то, что жизнь эта продлится всего лишь двадцать дней.

Зайдя в первое попавшееся мне кафе, я присел за столик к русоволосому парню.

Молодая девушка подошла ко мне почти балетной походкой – принесла кофе и спросила: не желаю ли я пирожного или взбитых сливок.