Василий Аксенов - Третья мировая Баси Соломоновны

— Кушай, Миша. У тебя работа нервная.

Потом налила борщ дочери, потом внучкам-толстушкам.

Потом — половинку тарелки себе.

За чаем, когда внучки, убедившись, что ничего мучного и сладкого больше не предвидится, выползли из-за стола, Бася Соломоновна возвратилась к главному:

— Миша, положение серьезное. Скоро война.

Миша, с шумом размешивавший сахар в чашке, выразительно посмотрел на Веру.

Вера натренированно перевела стрелки:

— Мама, Миша устал. Сейчас он пойдет отдыхать, газеты почитает. Потом поговорите…

Бася Соломоновна поджала губы. С дочерью о текущем моменте она говорить не собиралась, и дочь это знала. Значит, нужно переждать час-полтора, пока Миша прочтет газеты, и затем наконец обсудить проблему.

Однако Миша заснул с газетой. Разговора не получилось.

Приехали родственники из Киева — брат Баси Соломоновны Оврам Погребинский и его жена Люся. С Оврамом на эти темы говорить было бесполезно — он мог рассуждать только про футбол, а с Люсей стоило попытаться.

Люся — курящая одну папиросу за другой фронтовичка, донская казачка, похожая на еврейку больше, чем Бася Соломоновна, выслушала со вниманием и попросила «не волновать Абрашечку, потому что у него диабет, как ты знаешь, Бася».

Люся за словом в карман не лезла (этим-то она и покорила, как утверждала Бася Соломоновна, Оврама Соломоновича на фронте, где они и познакомились; у Оврама Соломоновича жена и четверо детей погибли в оккупации, у Люси ребенок умер еще до войны, так что все одно к одному) и набросилась на американцев:

— Ну ты подумай, Бася, они же во Вьетнаме что делают… Так то Вьетнам! Там же люди неграмотные, бедные, затурканные. А у нас! И что ж, мерзавцы, начнут войну против Советского Союза? Знаешь, если даже они бомбу сбросят, у нас тоже бомба найдется! Так что тогда уж — ни нас, ни их! Чтобы знали, гады ползучие! Куклуксклановские морды! Недобитые! — смачно добавила Люся последнее слово.

Бася Соломоновна согласилась — да, тогда уж ни нас, ни их.

Бася Соломоновна не сомневалась, что Людмила Ивановна поделится соображениями по поводу Третьей мировой с киевской общественностью. Бася Соломоновна жалела только, что на нее, Басю Соломоновну, Люся ссылаться не станет. Люся была хоть и хорошая женщина, но немного завистливая насчет чужого ума.

Через некоторое время из Киева приехал Мишин старший брат Вова, демобилизованный в чине капитана в 1949 году и с тех пор работавший по снабжению на военном заводе.

Приезд Вовы явился неожиданностью. Потому что с Мишей они почти не общались.

И вот Вова без звонка приехал в Чернигов к Мише и позвал его прогуляться. Это после обеда, за которым не было сказано ни слова.

Миша гулял минут сорок, а когда вернулся, то сказал, что Вова уехал и попрощаться не зашел, так как опаздывал на автовокзал.

Весь вечер Миша молчал.

В доме было тихо, как перед бурей.

Наконец Миша пригласил Басю Соломоновну пройти на кухню.

Состоялся следующий разговор.

Миша: «Бася Соломоновна, вы знаете, как я вас уважаю».

Бася Соломоновна: «Да, Миша, я это всегда знаю».

Миша: «Бася Соломоновна, Вова рассказал мне, что вы распускаете слухи, за которые по головке не погладят».

Бася Соломоновна: «Какие слухи, Мишенька? Вейзмир! Что Вова тебе наговорил?»

Миша: «А такие слухи, Бася Соломоновна, что в год столетия Ленина американцы начнут войну и сбросят на нас на всех бомбу».

Бася Соломоновна: «Вейзмир, Мишенька! Я Вове такого никогда не говорила! Я же с ним и при тебе не разговариваю, а без тебя мне и в голову не взбредет ему хоть слово сказать! Ведь все на твоих глазах!»

Миша: «Бася Соломоновна, вы это Люсе говорили? Про войну?»

Бася Соломоновна: «Ну, говорила…»

Миша: «Бася Соломоновна, вы Людмилу Ивановну хорошо знаете?»

Бася Соломоновна: «Хорошо знаю».

Миша: «Так зачем же вы ей такие вещи передаете? Вова говорит, что она по всему Киеву рассказывает про то, что с Третьей мировой — дело решенное и что у нее точные сведения. А Вова на оборонном заводе работает… И должность у него такая, что он со всякими тайнами военными связан. Да мало ли что… Вы же знаете, Люся не остановится. Она куда надо письмо настрочит, чтоб меры приняли насчет войны. А с Вовы спросить могут. На него же сразу подумают, что он военную тайну Люсе разболтал. Как же так вы, Бася Соломоновна, безответственно поступаете? А от Вовы и ко мне ниточку протянут, вы же знаете, как это делается».

Бася Соломоновна оцепенела. Ужас объял ее. Она разрыдалась. И, сморкаясь в край коричневой, послевоенной (Второй мировой) кофты, запричитала: