Юлия Широкова - Записки русской гейши

— Не пора ли тебе сесть на диету?

— Вот чего я больше всего не люблю — это когда во время ужина мне напоминают о моём лишнем весе!

— Ну, извини…

— Мне Ишиваки сегодня целый день есть не давал! Как только за стол приносили еду, которую я заказала, он тут же отсаживал меня за другой стол и возвращал обратно, когда девчонки уже всё сметут. Уверена, он специально это делал!

— Правильно делал! — отвечает Жасмин насмешливо и начинает стоя, есть нато. Нато — это какие-то злаки, напоминающие маленькие какашки, смешанные с соплями — и на вид, и на вкус, и на запах. Девчонки жрут эту дрянь всей квартирой, потому что она низкокалорийная. А ещё тофу — белое студенистое и абсолютно безвкусное вещество.

Доев нато, Жасмин куда-то убегает — наверное, на филиппинскую дискотеку. На кухню заходит Маринка и начинает готовить себе ужин — нато, тофу и зелёный чай. Я чувствую, что должна с ней о чём-нибудь заговорить, но не знаю о чём, и между нами повисает какое-то тягостное молчание, будто мы в ссоре… Наконец, я догадываюсь спросить:

— Она успокоилась?

— Да. Относительно… Представляешь какой гад?

— Представляю… Хотя обычно японцы так не поступают — терпят своих любовниц до отъезда.

— Это раньше они так не поступали! А сейчас, когда каждая даёт…

С Маринкой мы работаем вместе уже в третий раз, но в отличие от меня, дела у неё по-прежнему идут очень хорошо — она на втором месте по популярности. По мнению девчонок, которое я разделяю, у неё самая хорошая фигура в клубе и русые волосы с очаровательной чёлкой. Мы с ней совсем не похожи, но почему-то нравимся одним и тем же мужчинам — у нас много общих гостей.

Наташка с зарёванным лицом выходит из комнаты и идёт в туалет, на пороге останавливается и, взглянув на меня, говорит:

— Джулия, только, пожалуйста, о том, что сегодня произошло, в клубе ни кому не рассказывай.

— Ты слышала хоть раз, чтобы я кому-то что-то рассказывала? Да я вообще, ни с кем никогда не разговариваю!

— Это с девчонками ты не разговариваешь, а вот с гостями болтаешь и ещё как!

— Это моё дело, о чём я говорю со своими гостями.

— С какими своими гостями? У тебя, их практически не осталось! — говорит она и заходит в туалет, не дожидаясь моего ответа, но я всё-таки отвечаю:

— Да и у тебя, с сегодняшнего дня на одного меньше стало!

— Зря ты так… — замечает Маринка.

— Меня уже давно бесит, что вы начинаете говорить шёпотом или совсем умолкаете, когда я захожу на кухню. Если бы я хотела знать ваши секреты, то сидела бы тут с вами каждую ночь, принимая участие в общих беседах и притворяясь, что мне это интересно, но я этого не делаю, потому что мне плевать на ваши тайны, шитые белыми нитками! Чтобы понять, кому вы даёте, а кому нет, достаточно просто взглянуть на вас и ваших гостей, когда вы сидите с ними в клубе.

— Да, ты права, — соглашается Маринка, которая никогда ни с кем не конфликтует. — Сразу почему-то чувствуется, сидит ли девчонка со своим любовником или просто с гостем…

— Потому что пока ты с ним не спишь — ты играешь им, а как только начинаешь спать, роли меняются и уже он играет тобой, — говорю я и, возвратившись в комнату, достаю плеер. Потом вспоминаю о том, что нужно спрятать чизкейк. С недавних пор, у сидящий на диете Жасмин, вошло в привычку сжирать, пока я сплю, мои кейки, и я стала прятать их в платяном шкафу…

Итак, спрятав очередной кейк, смыв косметику с лица и почистив зубы, я забираюсь в кровать с плеером. Задрёмываю под Луи Армстронга, поющего о прекрасном мире… Но, примерно через полтора часа, когда диск заканчивается, реальность снова врывается в мои уши смесью визга, смеха и какого-то писка.

Пищит сумка от “Гуччи”, которую Наташка, находясь в стрессовом состоянии, как-то не правильно открыла. Комизм ситуации усиливается тем, что сумка была подарена покинувшим Наташку любовником.

— Даже сумка его проклятая надо мной издевается! Джулия, может, ты знаешь, как заставить её заткнуться?

— Не знаю. Мне никогда не дарили сумок с сигнализацией.

Я достаю из холодильника бутылку с холодным чаем и не надолго задерживаюсь на кухне, наблюдая за тем, как девчонки возятся с сумкой. Они то открывают, то закрывают её, но это не помогает, в конце концов, Наташка просто вырезает ножницами сигнализацию, но та всё равно продолжает пищать, тогда пищалку решают утопить, но и под водой она не умолкает.

Уже рассвело, поэтому, взяв роман Сартра, в котором он рассказывает о своём детстве, я выхожу на балкон. Стою какое-то время, глядя на хайвэй. Я люблю быть в пути — не важно в машине, в поезде или на самолёте, отрезок времени, когда один период жизни уже закончился, а другой ещё не начался… Потом сажусь на табуретку, которую давно сюда притащила, и открываю книгу.