Михаил Елизаров - Pasternak

Продавец беспомощным жестом только указал на дверь за прилавком:

— Прямо по коридору.

Изнанка подсобного помещения с первых же шагов с головой выдавала «Safari World» явно советских времен табличкой: «“Охота”. Понедельник — пятница: с 9.00 до 18.00», свинченной и косо прислоненной к стене. Вторая разоблачающая табличка с ветхозаветным словом «директор» все еще оставалась на черном дерматине, обтягивающем дверь кабинета.

— Проходи, Льнов, проходи, — сказал вошедшему Андрон Витальевич, — присаживайся. — Что так смотришь? Удивлен? Раз снаружи — евроремонт, думал, небось и здесь все поменялось, а? Диваны там, кресла всякие из кожи… Стол хрустальный… Нет! Ничего не трогал, оставил, как прежде было. И мебеля, и сейф. Нашел недавно в кладовой портреты Брежнева, Андропова, Черненко — ей богу, на стенку повешу. А что? Чего улыбаешься? Ничего менять не хочу. Ностальгия. Из нового только компьютер поставил и факс. Просто без этого никуда.

— Жаль, что Иван Данилович под твое ностальгическое настроение не попал. Настоящий был оружейник. Все системы как свои пять пальцев…

— Четыре, если быть точным, — тучно хохотнул Андрон Витальевич. — Хотя, конечно, не баба откусила, на войне все-таки.

— Подъезжаю, не узнаю, внутрь захожу — вместо Данилыча жлоб какой-то. С покупателями говорить не умеет, хамит. И на мента похож.

— Тебя не обманешь. Ну, положим, бывший мент, а что делать? Других не берем. А Данилыч состарился. На заслуженный отдых ушел, ветеран наш. И не на улицу же его, в конце концов, выгнали. И пенсия у него, и квартира. Что волком смотришь? Да и чинить сейчас ничего не надо, прямо на фирму-производитель отправляем. Все поменялось. Мы уже не «Охота», а «Сафари», клиентура и статус другие… С фирмами разными сотрудничаем в Европе, Штатах. При нас тут и охранная контора, и «Альянс» этот — для тех, кто в законе. Только у меня в кабинете оазис прежней застойной жизни. Водки хочешь? Нет? Пятьдесят грамм? Тридцать? Мрачный ты, некомпанейский… Я себе тогда налью. Не против? — Андрон Витальевич не спеша выдвинул ящик стола, достал бутылку, опрокинул в рюмку. Чуть отпил, разжевал оставшиеся на губах спиртовые капли.

— Достал? — спросил Льнов.

— Как договаривались, — Андрон Витальевич, грузно поднялся, скрипнув креслом, подошел к сейфу. — Индивидуальный заказ. Двуствольный штуцер, четвертый калибр, курки внешние, стволы горизонтально расположенные… — ключи звякнули о дверцу. — Патроны в латунной гильзе, стограммовая литая пуля, начальная скорость пятьсот метров в секунду, и патроны с картечью. Эффективный огонь на расстоянии ста метров… — он хмыкнул. — Льнов, скажи по секрету, на кого ты собираешься охотиться? Мамонтам бошки сносить? Так они вымерли. Этим можно даже гусеницу у танка перешибить, — он вытащил метровый ящик, смахивающий на футляр дорогого музыкального инструмента.

— Ну вот, ты сам ответил, — невозмутимо сказал Льнов.

— Шутишь. Если бы ты заказал снайперскую винтовку, я бы подумал, человеку необходимо для конкретной работы.

— Я бы тогда брал ее не у тебя.

— Логично. Смотри, — он положил футляр перед Льновым, открыл. В бархатных углублениях лежали короткие вороненые стволы, цевье и приклад. — Качество исключительное, но ты сам еще проверь…

Он вернулся к сейфу, вытащил две коробки.

— В каждой по двадцать пять патронов. Ружье, как ты и просил, нигде не зарегистрировано…

За спиной Андрона Витальевича леденяще щелкнул металл.

— Странное дело, Льнов, — голос его дрогнул, — знаю ведь, что не заряжено, а все равно страшно. Но не из-за ружья, а потому что ты его держишь… Ну, берешь? Тогда я закрываю сейф, — он тревожно оглянулся.

— Я еще стволы не смотрел, — Льнов потянул пружинную защелку на футляре, отпустил. Повторно клацнул металл. — Совесть у тебя, Андрон, нечиста. Оттого и боишься.

— Да просто нервы ни к черту, — Андрон Витальевич резко потянулся к водке, отпил прямо из бутылки, — насмотришься всего, наслушаешься, тени будешь собственной бояться.

— Андрон, сам подумай, ну кто бы тебя убивать из дробовика стал? Грохот какой. Пистолет с глушителем — это да, или того проще, в машину тебе что-нибудь подложить.

— Это нормальный киллер сделал бы так.

— А я-то здесь каким боком?

— Не знаю, — Андрон Витальевич смущенно развел руками, выронил крышку от бутылки, наклонился. Рубаха обтянула его согнутую спину, и по ткани вдоль позвоночника выступили широкие потовые дорожки. — Может, ты и научный работник, но ты, правда, страшный какой-то, Льнов. И не пойму почему. В глазах, может, что-то…