Леонид Левонович - Ветер с горечью полыни

— Ну что, Андрей Матвеевич, поздравляю! Дай Боже дорасти вам до министра. Причем так же быстро.

— Спасибо, Анатолий Николаевич! Благодарю за поддержку. А насчет министра… Поздно. Мой поезд уже ушел.

— Ну до заместителя же реально! Четыре звездочки… Это вы как генерал армии, да?

— Теперь и у генерала армии одна звезда. Большая, — уточнил Иосиф Капуцкий.

— Ты хочешь сказать, как у тебя? — улыбнулся Ракович и тут же заметил тень недовольства в глазах директора лесхоза: тот спал и видел себя на более высокой должности, а главное — подальше от радиации. — Ну что, мужики? Рабочий день кончается. Как у нас говорят: уже на стыкальне. Можно и по капле. У меня есть коньяк.

— Анатолий Николаевич, у нас и чарка, и шкварка… — подхватился Капуцкий. Но Ракович поднял длинную красивую ладонь бывшего механизатора, а теперь интеллигента:

— Подожди минутку.

Он позвал секретаршу. Попросил сготовить кофе.

— Водитель спрашивает, когда ему подъезжать? — сказала она.

— Через час. Я позвоню. У нас тут серьезный разговор, — будто оправдывался Ракович перед секретаршей.

Вскоре на подносе под белоснежной салфеткой она принесла три чашки. Пузатый приземистый чайник. Сахарницу и пачку печенья.

— Ну вот теперь можно начинать. Давайте тут устроимся, — хозяин кабинета показал на приставной столик.

Капуцкий выставил две бутылки «Посольской» водки, которую раздобыть возможно было лишь по блату. Положил добрый брусок сала, полкольца колбасы и даже большой желто-зеленый лимон. Гости сели по сторонам приставного столика. А хозяин в торце его. Капуцкий налил рюмки.

— Давайте помянем нашего товарища Григория Акопяна. Пусть ему будет пухом земля.

Поднялись все. Молча выпили. Не чокаясь.

— Я когда-то слушал его отца. Он приезжал в Хатыничи на собрание. А собрание было необычным, — начал вспоминать Сахута. — Тогда объединялись два колхоза. Народ собрали в саду. Сергей Хачатурович обычно говорил: «Душа любезный, зови меня Харитоновичем». Ну, его так и звали. А слова «душа любезный» знал весь район. Люди уважали его. Человечный был мужик. Настоящий партийный лидер. А собрание то помнится. Будто было вчера.

Ракович слушал внимательно. Поскольку вспомнил, как про объединение колхозов рассказывал некогда отец, тогдашний заместитель председателя райисполкома. Толик тогда еще не ходил в школу. Как летит время! Ему уже близко до полсотни. Нет единой, монолитной партии коммунистов. Нет нерушимого Союза. А что будет дальше? Жизнь насыщена судьбоносными событиями. Ему хотелось услышать мысль Сахуты о событиях последних дней.

— Есть предложение, — Капуцкий наполнил рюмки, выпрямился, худощавый, узкоплечий, длиннорукий.

— Ну, давай свое предложение. Только зачем ты поднялся. Ты ж не на собрании, — поддел Ракович.

— Привычка такая. Хорошо, тогда сяду. Так вот, хочу предложить тост за Андрея Матвеевича. Мне посчастливилось познакомиться с этим человеком. Признаюсь прямо, меня удивило его решение пойти лесничим в зону. Это — пример подлинной любви к лесу. Это желание служить Его Величеству Лесу. Думаю, что на новой должности он принесет много пользы нашему общему делу.

— От, любишь ты, Иосиф Францевич, много говорить. Лес молчаливый, а директор лесхоза — говорливый, — усмехался Ракович. — Рюмка закипит в твоей ладони. Пора бы уже и опрокинуть…

— Все, закругляюсь. Желаю вам, Андрей Матвеевич, крепкого здоровья. Успехов в новой должности. Чтобы вам хорошо работалось и счастливо жилось в родном краю!

— Большое спасибо. Буду стараться оправдать доверие, — Андрею пришлось снова опрокинуть полную чарку.

Ракович спросил, как восприняла жена это известие — про новую должность. Андрей сказал, что она еще не знает, звонил из лесхоза, но ее не было дома.

— Вот телефон. Пожалуйста, звоните. А мы перекурим.

Ракович направился к двери, за ним двинулся и Капуцкий.

Андрей набрал номер. В трубке послышался глуховатый усталый голос жены. То ли от выпитой рюмки ржанушки-веселушки, то ли от понимания, что его восхождение идет успешно, то ли повлияло ощущение вины, а он сегодня неожиданно провинился, ему захотелось поздороваться с женой, как в молодые годы:

— Здравствуй, моя радость!

— Здравствуй! Я уже заждалась. Давно не звонил. Чую, у тебя хорошее настроение.

Голос жены сразу потеплел, но в нем слышались тревога, как он там, и удовлетворение, что позвонил, жив-здоров, что она для него — по-прежнему радость.