Всеволод Бенигсен: ПЗХФЧЩ!

— Товарищ Маленков хочэт что-то добавить?

Просияв от радости, Маленков мгновенно распрямился.

— Товарищ Сталин! У меня имеется несколько проектов решения вопроса о безродных космополитах. Надо заметить, что…

— Нэ понимаю, — искренне удивился Сталин, не дослушав. Потом сделал пару скрипучих шагов по натертому паркету и пожал плечами:

— Почэму товарища Маленкова не интересует мнение товарища Сталина или мнение других членов президиума по этому вопросу? Видимо, товарищ Маленков уже все знает и все решил без нас. А может, товарищ Маленков — английский шпион?

Маленков побледнел и испуганно пригнулся, вернувшись в позу на полусогнутых. Садиться ему вроде не разрешили, стоять, однако, тоже.

После слов про английского шпиона сидевшие по бокам от Маленкова Каганович и Ворошилов тут же отодвинулись от него, как от чумного. Берия наконец оторвался от созерцания ног стенографистки и перевел свой плотоядный взгляд на окаменевшее лицо «шпиона». Он сразу представил пухлого Маленкова на допросе и даже стал прикидывать, быстро ли тот признает себя английским шпионом или придется, например, зашивать ему в брюхо живую крысу. Видимо, прочитав эти мысли в задумчивом стеклянном взгляде Берии, Маленков еще больше сжался и даже как будто уменьшился в размерах.

— Хотя инициативность, — неожиданно продолжил Сталин, когда все уже мысленно похоронили Маленкова, — надо поддерживать. И с этой точки зрения… Маленкова можно и нужно понять.

Берия тут же потерял всякий интерес к реабилитированному. Каганович и Ворошилов снова придвинулись к опальному соратнику, который с облегчением опустился на стул. Кровь прилила к анемичному лицу Маленкова и радостно побежала по пересохшим от страха сосудам. На глазах у всех Сталин в очередной раз совершил чудо — чудо воскрешения из мертвых. С той лишь разницей, что сам же до этого и умертвил советского лазаря. Вернувшийся с того света Маленков как будто даже стал пухлее прежнего. Словно его на том свете хорошо покормили. Сталин очень любил этот фокус с умерщвлением и последующим воскрешением. Как бывший студент духовной семинарии, он прекрасно знал: ничто так не восхищает людей и не внушает им священный трепет, как умение контролировать процесс жизни и смерти, то есть самые непознанные (читай: божественные) области человеческого бытия. Он с довольной усмешкой запыхтел трубкой, разжигая потухший табак.

— Впрочем, если товарищу Маленкову по-прежнему интересно э-э-э… мое… мнение, то… ссссссс… ррррр… щщщщ… спрсс…

Тут даже невозмутимый Берия вздрогнул. Это было уже чересчур. Паузы и забывчивость можно было оправдать глубокой задумчивостью вождя, но вот эти странные звуки… Еще на прошлом совещании Сталин несколько раз выдал нечто подобное. Тогда все отнесли это на счет обычного переутомления. История, однако, повторялась.

«А Коба-то совсем плох», — подумал Берия и оживился, но виду не подал.

— Таким образом, э-э-э… щщщщ… спрссс…

Тут речевой аппарат Сталина совсем испортился и стал заедать, как поцарапанная граммофонная пластинка. Хотя все понимали, что именно с этого-то момента и будет сказано то, что должно стать итогом сегодняшнего совещания, программным заявлением мудрого вождя.

— Я считаю, что… что… безродных космополитов надо пзхфчщ… причем э-э-э-э… в кратчайшие сроки… Щывзщ даст результаты… грцбм… однако в перспективе… оцайц… будем… зцщкшх…

Тут уже почти у всех вытянулись лица. Сталин явно терял дар речи. Что делать с этим непонятным (и неприятным) набором звуков, никто не понимал. Переспрашивать было бы безумием. Просить разъяснить — тем более. Поправлять — упаси бог. Сталин еще какое-то время пошипел, словно зажигательная бомба, но через пару секунд, как ни странно, вновь обрел связность речи и закончил монолог следующими словами:

— Я думаю, такая дирэктива должна быть рассмотрена соответствующими органами. А возможно, поддержана нашэй прэссой. Как ви думаете, тауарищи?

Все отчаянно закивали головами.

— Я рад, что сумэл убэдить своих соратников в правильности своей позиции, — улыбнулся Сталин и вышел из кабинета.

Наступила гробовая тишина. Первым очнулся Маленков, который подскочил к стенографистке и потребовал немедленно расшифровать речь Сталина. Та испуганно подтянула пишущую машинку и быстро отстучала копию стенограммы. Маленков выдернул листок из машинки и положил его на стол для всеобщего обозрения. Члены Президиума приподнялись с мест и, шевеля губами, прочитали самый важный предпоследний абзац: «Я считаю, что безродных космополитов надо пзхфчщ, причем в кратчайшие сроки. Щывзщ даст результаты грцбм. Однако в перспективе оцайц будем зцщкшх… Я думаю, такая директива должна быть немедленно рассмотрена соответствующими органами. А возможно, и поддержана нашей прессой».