Януш Леон Вишневский - Триптих. Одиночество в Сети

И только тогда он опустился на больничную койку и расплакался, как ребенок.

И настал радостный день…

Эти черно-белые, выцветшие, нечеткие снимки с пятнами от проявителя до сих пор остаются для него самой большой памятью о родителях. Нередко, отправляясь на кладбище, на их могилы, он брал с собой эти фотографии. А однажды, забыв их дома, вернулся за ними на такси.

Наталья… Нет, об этой смерти он не в силах думать. Не сейчас, нет!

Смерть… Что это было сейчас — знак или обыкновенная случайность?

К себе на место он не пошел. Ему нужно было успокоиться. Он стал расхаживать по проходу между креслами. Свет был пригашен, так что никто не мог видеть выражение его лица и покрасневшие глаза. К нему подошла та стюардесса, принесла таблетку валиума и стакан с водой.

И вдруг его осенило: нет никакой уверенности в том, что ей известно, что его НЕ БЫЛО в том самолете. Он должен точно увериться…

«Я не могу устроить ей такое… не могу», — в панике думал он.

Он тотчас вернулся на свое место и набрал номер телефона гостиницы.

Занято.

Он послал подряд три трагических мейла, настоятельно прося немедленно оповестить ее об изменении времени его прилета и терминала.

Потом включил программу, проверяющую интернетовскую связь с сервером гостиницы. Все работало, его письма не возвращались, веб-страница гостиницы также была доступна, так что все мейлы должны были дойти.

Однако это его ничуть не успокоило.

Он отдал бы все за то, чтобы этот чертов парижский номер наконец освободился.

Он принялся искать какую-нибудь гостиницу неподалеку, решив позвонить туда и попросить передать его сообщение в ее гостиницу. До одной он даже дозвонился, однако договориться не смог, тамошняя дама-портье говорила только по-французски.

Он спросил пассажира на соседнем кресле, не говорит ли тот по-французски. Увы, сосед не говорил.

Он был вне себя, валиум не действовал, и он чувствовал, что дыхание у него становится менее глубоким и ему начинает недоставать воздуха.

Он встал и вновь принялся расхаживать по самолету. Обычно это помогало.

Через час он вернулся на свое место и вновь принялся звонить.

Похоже, это уже не имело смысла. В Париже время подходило к восьми, и он опасался, что звонки его бессмысленны.

И вдруг раздались длинные гудки. Он стиснул телефонную трубку и, как только услышал «алло», стал кричать по-английски, чтобы его сейчас же соединили с ее номером.

Но в номере ее уже не было. Он опоздал. Опоздал войти в ее жизнь, а теперь вот опять. Его захлестнуло безмерное чувство вины.

Он собрал все силы и спокойно спросил, получены ли его мейлы и переданы ли они адресатке. Потом рассказал о катастрофе TWA800 и о том, что должен был лететь тем рейсом, и о том, что она, возможно, еще не знает об этом.

Женщина, ответившая ему, уже узнала о катастрофе из газет, но, услышав его, утратила дар речи. Придя же в себя, сообщила, что только что приняла дежурство и ответить на его вопросы не может, так как ее сменщик, который обычно принимает электронную почту, исчез до ее прихода и сейчас все его разыскивают. Она пообещала все выяснить, как только его отыщут. Она единственно смогла подтвердить, проверив в компьютере электронную почту, что его мейлы были прочитаны ее сменщиком, и посоветовала позвонить через полчаса.

Закончив разговаривать, он обратил внимание, что пассажиры в нескольких рядах за ним и перед ним как-то странно поглядывают на него. Видимо, они слышали его разговор: связь была не слишком хорошей и ему пришлось почти что кричать. И он вдруг вспомнил, что он — единственный пассажир этого самолета, который знает о катастрофе TWA800.

Был до этой минуты…

Он нарушил слово, данное стюардессе, но у него не было выбора.

Через некоторое время весь самолет перешептывался, а вскоре к нему подошла девушка — по акценту он распознал, что она американка, — и без всяких околичностей объявила, что ей хотелось бы знать, как себя чувствует человек, вот так избежавший смерти. Он не без сарказма объявил ей, что не дает интервью, разве что она представляет «Таймс» и у нее при себе чековая книжка. Она поняла его сарказм, но тем не менее отошла от него изрядно удивленная.

Эти полчаса показались ему вечностью.

Он сидел с телефонной трубкой в руке и смотрел на экран монитора, на котором была представлена карта с их трассой, позицией самолета в данный момент и временем. До Парижа оставалось совсем немного, и каждый сантиметр продвижения по этой карте все больше лишал его уверенности в том, что ее оповестили.