Ребекка Маккаи - Запретное чтение

Он принялся очень неплохо изображать звуки волынки, по-прежнему не глядя на меня.

— Понятия не имею, — ответила я. — Мало кто из композиторов пишет мелодии для волынки.

— В моей симфонии волынки обязательно будут, — решил Иэн. — Я, пожалуй, выделю для них в оркестре целую группу. А может, волынщики затеряются среди зрителей и спрячут волынки под креслами, а потом вдруг неожиданно вытащат их и заиграют и все вокруг ужасно удивятся! Правда, им придется обойтись без килтов, потому что клетчатая юбка — это слишком заметно, их сразу раскусят!

— Да, клетчатые юбки будут выглядеть подозрительно.

Я пошла в ванную и приложила к лицу мокрое полотенце.

То, что произошло, оказалось для меня сюрпризом, хотя я сама не понимала почему и спрашивала себя, чего же еще я ждала. Я что, в самом деле собиралась воспитать его сама и записать где-нибудь в школу? Или, может, хотела перевести его на домашнее обучение? Поступить вместе с ним в бродячий цирк? Где-то в глубине души все это время я вынашивала некое фантастическое и противоречащее логике окончание этой истории, не менее безумное, чем выдумка Иэна про бабушку, и если бы я потрудилась с самого начала как следует обдумать этот безумный финал, нас бы сейчас здесь не было. Я напрочь забыла, что все истории о побегах заканчиваются именно так. Все возвращаются домой. Дороти трижды стучит каблуком и возвращается в Канзас, Одиссей плывет назад к жене, Холден Колфилд тайком пробирается в собственную квартиру. Ну да, Гек домой не вернулся, это правда, но что случилось с Джимом из «Острова сокровищ»? Наверняка что-нибудь ужасное. Я даже не могла вспомнить, что именно.

Что это за счастливый финал, который я воображала все это время? Он, будто сон, терялся в дымке, я уже почти забыла, каким его себе рисовала. У меня в голове осталась картинка какого-то места, куда я хотела отвезти Иэна, — возможно, это было место из какой-нибудь книги: залитый солнечным светом дом с белыми стенами, где люди заботятся о детях и все им объясняют и где ему разрешат остаться навсегда — или до тех пор, пока он не наберется сил, чтобы снова встретиться с родителями. А может быть, мы все вместе погрузимся на маленький счастливый кораблик и отправимся к далеким берегам, где из океанской пены возникнет новое государство — идеальная Америка, наконец-то. Или уже в который раз.

Я проснулась в четыре часа утра, подушки были нестерпимо жесткими, и сердце колотилось, как у напуганного хомяка. Хорошо это или плохо, но Иэн отправляется домой. Это решено окончательно и бесповоротно. А куда же отправляюсь я? В номере, за плотно зашторенными окнами, было темно, как в бочке, я встала и отдернула занавески, чтобы впустить в комнату свет с автомобильной стоянки. Там бок о бок с нашей машиной стоял ее двойник. Я уже перестала этому удивляться. Но все равно была впечатлена. Интересно, он поедет за нами до самого Ганнибала? И что потом? Сдаст меня и получит награду? А если я так и не вернусь в Ганнибал — что тогда? За кем он поедет — за Иэном или за мной? Кого из нас он на самом деле преследует?

Даже если я отправлюсь домой и даже если мистер Гель уберется обратно в свой мрачный арендованный подвальчик, из которого выполз, я знала, что рано или поздно Иэн проговорится. Или, что еще вероятнее, пастор Боб вытянет из него правду. И тогда мне останется только смирно сидеть за библиотечным столом в Ганнибале и готовиться к аресту.

Но помимо всего этого было и кое-что еще: мне совсем не хотелось возвращаться. Иэна я больше не увижу, это я прекрасно понимала. Родители теперь на пушечный выстрел не подпустят его к библиотеке, даже если лично меня ни в чем подозревать не станут. Я не могла представить себе, что будет, если в один прекрасный день мы случайно наткнемся друг на друга, если я вдруг увижу его на параде в честь Дня независимости. Все будет не так, нас обоих эта встреча только расстроит. А теперь еще и Рокки перестал быть моим другом — или, может, никогда им и не был. А если вычесть Рокки и Иэна, мне и работа-то моя совсем не нравилась.

Я снова легла и стала дожидаться утра. Иэну придется поехать домой одному. Если я повезу его сама, нас остановят за двадцать миль до Ганнибала за тормозной фонарь, который я так и не починила. Полицейские опознают Иэна, и тогда даже моему отцу не удастся состряпать достоверную историю, чтобы меня спасти.

Я пересчитала сто двадцать долларов, оставшихся в кошельке, и включила телевизор, полностью убрав звук. Я попала на канал, по которому круглосуточно передают прогноз погоды, и как завороженная наблюдала, как по всей нашей стране снова и снова пробегают разноцветные полосы — с запада на восток. Я выключила телевизор только в семь утра, когда проснулся Иэн.