Юрий Буйда - Жунгли

- А пушки?

- Нету у них пушек. – Климс сплюнул. – Мы их голыми руками.

Климс был наголову ниже Гены, носил длинноносые ботинки, маленькие курточки в талию и рубашки в облипочку. У него был хищный, кинжальный профиль и развинченная блатная походка. В школе над Климсом потешались: на уроках он только и делал, что расчесывал редеющие маслянистые волосы, глядя в круглое зеркальце, и ухаживал за любимым ногтем на левом мизинце. В насмешках, однако, далеко не заходили: Климс запросто мог наброситься на обидчика с кулаками или даже с ножом. Он был любимчиком учителя физкультуры: Климс лучше всех бегал, лазал по канату и крутился на кольцах. Девчонки восхищались его мускулистым гибким телом, его животной грацией, а учитель с восторгом кричал: «ты, Климов, не человек, а Пракситель! Фидий!»

Его отец работал на мусоровозе, вывозил по ночам всякий строительный мусор в подмосковные леса – за это очень неплохо платили. Ему часто приходилось удирать от патрулей санитарной милиции. Климсу очень нравились эти ночные поездки. Он сидел рядом с отцом, вытянувшись к лобовому стеклу всем телом, вытаращив глаза и мыча от возбуждения, словно подгоняя машину, и их смуглые лица, их хищные профили зловеще мерцали в ночном полоумном свете, а больная разбойничья кровь бурлила, шибая в их утлые головы. После службы в армии Климс по протекции отца устроился шофером мусоровоза и зарабатывал неплохие деньги.

Они подстерегли вьетнамцев на тропинке, ведущей от Кандауровского рынка к Жунглям. Ни Климс, ни Гена, не ожидали, что вьетнамцы набросятся на них с топорами. Крокодила ударили в грудь, но он все равно повалил одного косоглазого и сломал ему шею. Теперь Гена истекал кровью, трясясь в мотоциклетной коляске и прижимая к себе спортивную сумку и полиэтиленой пакет с деньгами.

Гена не жаловался – он знал, что не умрет. Ему еще нужно было жениться на Камелии, завести детей и состариться, так что умереть он не мог. А еще он должен был расплатиться с Эсэсовкой Дорой, которая заканчивала ремонт его квартиры. Побелка потолков, оклейка стен обоями и покраска полов – за все про все пять тысяч рублей. Впрочем, Дора взялась за эту работу вовсе не из-за денег. Камелия приходилась ей внучкой, так что после женитьбы Крокодил Гена становился для Эсэсовки своим, а за своих Дора была готова в огонь и в воду.

Когда Крокодил с Климсом ввалились в квартиру, Дора сидела за столом в кухне, закинув ногу на ногу, и курила. Она закончила работу, приняла душ и теперь собиралась ужинать. На столе, застеленном газетой, были разложены огурцы, хлеб, колбаса, а в холодильнике дожидались своего часа две бутылки водки и поллитровый пакет кетчупа. Дора любила закусывать водку кетчупом.

Окна всюду были открыты, пахло масляной краской и клеем.

- Ну шпана, - сказала она, увидев заляпанных кровью Гену и Климса. – Кровь то своя, или чья?

- Своя, – сказал Климс.

Дора усадила Крокодила на стул, промыла рану водкой и взялась за иголку, в которую Климс по ее просьбе вдел рыболовную леску.

- Выпить дай, - сказал Гена. – Для наркоза. – Он двумя глотками ополовинил бутылку и выпятил грудь. – А теперь – Гитлер капут!

Климс заперся в ванной, включил воду и открыл спортивную сумку. Сумка была доверху наполнена сушеной морковью. Он запустил руку поглубже, но ничего, кроме моркови, в сумке не обнаружил. Стиснув зубы, разорвал полиэтиленовый пакет. В пакете были деньги.

- Вот суки, - пробормотал он с улыбкой. – Суки моченые.

Денег было много – два с половиной миллиона рублей, по миллиону двести пятьдесят тысяч на брата. Климс взвесил в руке пачку купюр, перевязанных резинкой. Если он припрячет пачку-другую, Крокодил Гена даже не догадается об этом. Но они дружили с детства, с детского сада. Здоровяк Гена защищал Климса от старших ребят. Он вообще опекал всех слабых и убогих, даже Ножку. Ножкой прозвали дебиловатую девочку, которая своим непрестанным нытьем и вспышками ярости мучила персонал детского сада и сверстников. Вдобавок она припадала на правую ногу. Гена – он был старший в группе – приходил к Ножке, помогал ей одеваться, выносил ее горшок, гулял с ней во дворе или – круг за кругом – в музыкальной комнате, и пока он был рядом с нею, Ножка не орала, не плакала и не бросалась на детей. «У тебя педагогический талант, - неодобрительно говорила заведующая детским садом. – А может, это все из-за его кудрей? Кудрявых все любят». Она обожала фильм «Кубанские казаки», потому что там все мужчины были кудрявыми. Климс возненавидел Гену за то, что он ставит его, Климса, на одну доску с этой крикливой дурочкой. Однажды, воспользовавшись отсутствием Крокодила, он заманил Ножку за забор, в заброшенный кирпичный сарай, где обитали бомжи. За все, что случилось потом, бомжи ответили сполна: одного из них изувечил отец Ножки, а второго, который спьяну бросился на милиционеров с обрезком железной трубы, пристрелили. После похорон Ножки Гена отозвал Климса в сторонку и одним ударом выбил три зуба. Оба при этом не сказали ни слова. Да и потом никогда Ножку не вспоминали.