Филипп Робинсон - Маска свирепого мандарина

Роджерс дико смотрел на Кода. Его глаза горели безумным огнем, словно он только что побывал в аду. Волосы слиплись от пота.

Код сидел молча, всем своим видом выражая печаль и сострадание.

"Значит, они начались опять", — произнес он наконец.

"Мои приступы? Ну да, причем так плохо еще никогда не было. Я что, схожу с ума? Думаешь, мне надо пойти к психиатру?"

Код не торопился с ответом.

"Ты, конечно, знаешь, что они с тобой сделают?" — мягко произнес он после долгой паузы.

"Нет, а что?"

"Электрошок. Либо инъекции кардиазола или инсулина. Возможно даже лоботомия".

"Это когда вырезают часть мозга", — добавил он совсем тихо.

Роджерс в ужасе смотрел на приятеля. Он открыл рот, но не смог выдавить ни звука.

"К сожалению, они все еще работают вслепую, — сочувственно вздохнул Код. — До сих пор не могут толком обосновать свои действия, и просто полагаются на удачу. Зачастую в результате операции пациент так сказать "деградирует".

"Деградирует??"

"Да".

"Нет! Ни за что! Я не дам себя деградировать! Неужели нельзя придумать что-нибудь еще? А ты — ты меня не выручишь? Я знаю, ты можешь — ты должен!"

В комнате воцарилась мрачная тишина. С трудом скрывая ликование, Код сделал вид, что размышляет над просьбой приятеля.

"Ну вот что, — медленно произнес он наконец. — Прежде чем ты обратишься к так называемому специалисту, хочешь, я попробую решить твою проблему?"

"Ты попробуешь? Правда попробуешь?"

"Увы, я знаком с подобными явлениями не понаслышке. Мой отец… ты понимаешь? — добавил он печально. — Так что, если позволишь, если ты мне доверяешь…"

"Да! Ну еще бы! Доверяю, конечно доверяю!"

"Что ж, тогда подумаем, как тебе помочь. Разумеется, я не дипломированный психиатр и не могу ничего обещать, но по крайней мере ты ведь ничего не теряешь, верно? Если у меня не получится, просто пойдешь к обычному врачу. Ну как?"

"Все что угодно! Все что угодно!"

"Тогда решено, — коротко сказал Код и встал. — Жду тебя завтра вечером в семь часов для первой консультации. Мы обсудим нашу проблему и постараемся вместе добраться до ее корней".

"Верно! Верно!"

Роджерс уже заметно повеселел.

"А теперь, марш в постель! Постарайся хоть немного поспать"

Оставшись один, Код на мгновение задумался. Потом снял с полки монографию о насекомых, полистал, и прочитал вслух отрывок о повадках богомола (Mantis Religiosa):

"Во время полового акта самка иногда отгрызает и поедает голову своего партнера, который, несмотря на такую потерю, продолжает совокупление с неменьшей энергией. По мнению ряда специалистов, причина кроется в том, что подобная декапитация приводит к потере ограничивающего активность нервного узла, и следовательно не прекращает, а наоборот стимулирует работу детородных органов самца".

Примерно так же можно описать и человеческий половой акт, решил Код.

Прожилки-вены на листе ревеня… на крыле летучей мыши… на руке человека. Простое свидетельство давно известной ему истины — все формы органической жизни неразрывно связаны между собой таинственными узами. Правда, сегодня Роджерс кажется решил, что он — самка.

Мир окропила ласковая роса сумерек.

Все затихло.

Воздух дрожал от тремоло неслышных скрипок. Сильно поредевшие за время воскресного затишья клочья смога, еще витавшие над городом, своей характерной резкой вонью будили в ветеранах Империи воспоминания об индийских деревнях с их запахом горящего навоза, заменявшего дрова; романтики представляли себе костры среди пустыни, где устроил привал арабский караван.

Солнце съежилось как увядший цветок: роза превратилась в комок пожухлой бархатистой зелени.

Девица в доме напротив, из уважения к священным традициям дня отдохновения, принимала душ за наглухо закрытыми шторами.

Жители затихли, с печалью и смирением готовясь встретить первый рабочий день недели. По всему острову, сверкая сквозь плотный, словно пропитанный мускусом воздух, призывно перемигивались окна домов.

В квартире Кода двое расположились в креслах напротив друг друга, между ними — голубая настольная лампа. Словно заговорщики, они сблизили головы. Код кроме белого халата надел зеленую шапочку хирурга, а поверх нее пристроил офтальмоскоп, на коленях у него лежал блокнот. Роджерс облачился в широкие твиловые брюки и норвежский свитер. Он нервничал, надеялся на лучшее, испытывал почтительный страх — типичный пациент на приеме у доктора (картину нарушал лишь стоявший рядом стакан бренди с содовой).