Андрей Цаплиенко - Экватор. Черный цвет & Белый цвет

Понятное дело, Гриша поставил на коммерческую основу опыт и знания своего доктора. Потому-то и ездил он, всякий раз получив очередного сложного пациента, в деревню Баба за консультациями. Говорили, что Гриссо, который не любил покидать свой дом родной, все же тайно приезжает к Волкову, чтобы руководить врачебной практикой своего способного белого ученика.

Как-то я пошутил, вспомнив разбитое лицо министра внутренних дел, в том духе, что, мол, Гриша прошел весь эволюционный путь белого африканца — поначалу не захотел возить оружие, потом всерьез задумался об убийстве черного, и в конце концов стал обычным мирным шарлатаном. Гриша взглянул мне в глаза и сказал очень серьезно:

— А тебе повезло. Ты не изменился.

— В отличие от тебя? — переспросил я его, вглядываясь в его лицо. Оно, конечно, не было африканским, но и на русское оно теперь не было похоже. Григория, однако, теперь можно было принять, скорее, за арабского торговца, нежели за русского моряка.

— Я? Я, Андрюша, совсем другой. И, знаешь, почему?

Я промолчал.

— Потому что, в отличие от тебя, я никогда не вернусь домой.

Перед Григорием стоял стакан коричневатого чая с запахом высушенных водорослей. Коричневатые, в тон напитку, заскорузлые пальцы время от времени отрывали стакан от стола и подносили к губам.

— А у тебя все еще есть шанс. И не отказывай себе в этом маленьком пространстве для счастья.

— Что ты имеешь в виду, Гриша?

Но он так и не пояснил. Видно, наркотик, составленный по рецепту старого Гриссо, уже начинал действовать. А я тогда не стал пить этот бусурманский чай.

Это было давненько. А теперь я шел в заведение Волкова с больной головой, потерянной ориентацией и свежими воспоминаниями о том, каким чудесным было начало сегодняшнего дня.

Заведение находилось в цокольном этаже закопченного дома. За домом была авторемонтная мастерская, и ритмичный монотонный стук молотка об какую-то автомобильную железку доносился даже сюда, в полуподвальное помещение с подслеповатыми лампочками, основательно обсиженными мухами. Бар Волкова был обшит изнутри распиленными бамбуковыми планками сверху и донизу. Невысокие перегородки отделяли столики один от другого. В общем, все соответствовало африканским стандартам уюта. Но вот меню удачно отличало это заведение от других. Собственно, меню никогда и не приносили. Столики обычно обслуживал сам Гриша, а кто же лучше хозяина знает свою кухню? Когда Гриши не было, с посетителями разбиралась девчонка лет шестнадцати, которую он привез из деревни Баба. Она была какой-то дальней родственницей водуна Гриссо. По городу ходили слухи, что напитки готовит сам водун, который тайно живет на кухне у Гриши. Долгое время Волков хранил об этом молчание, а удовлетворить любопытство с помощью силы не решались ни монровийские бандиты, ни полиция. Полицейские пытались было выведать это у девчонки, но она, надувшись, замолчала, и заставить ее говорить не смогли даже побои сержанта Зеу, человека нереальных размеров и пропорций. Гриша забирал ее из участка сам и сказал этому Зеу, что он привезет Гриссо хотя бы только для того, чтобы избавить этого огромного ублюдка от излишков здоровья. Угроза возымела действие, и девушку отпустили.

В конце концов, чтобы избежать погромов в будущем, Григорий признался в том, что старик помогает ему управляться с кухней, а сам новоиспеченный бармен лишь присматривает за Гриссо, ведь чем дальше, тем немощнее становился старик. «Ну, так бы сразу и сказал,» — вздохнул сержант Зеу и пошел в бар к Волкову за снадобьем против бессонницы. С тех пор дела Григория пошли в гору. Он, конечно, сверхбогатства не заработал, но уверенно держался на плаву. И все же, он по-прежнему больше всего на свете мечтал вернуть себе свою «Мезень».

— Что будешь пить? — спросил Гриша, как только я подошел к стойке.

Я осмотрел бар. В зале не было шумных компаний, все больше одинокие бездельники. Свободных столиков оставалось немного, по-моему, два. Я указал на тот, что был подальше от барной стойки, и сказал:

— Я сяду туда.

— Что тебе принести? — повторил свой вопрос Гриша.

— Дай мне какое-нибудь зелье от похмелья. И от всяких тяжелых мыслей.

— От похмелья одно, — улыбнулся Волков. — от грустных мыслей совсем другое. Нести оба?

— Да, пожалуй.

Он принес два стакана в подстаканниках. В одном была коричневая жидкость, в которой плавали то ли стебельки травы, то ли лапки неведомых мне насекомых. В другом плескалась прозрачная зеленоватая субстанция. Над обоими стаканами поднимался пар. Такое же прозрачно-изумрудное зелье черная официантка поднесла и Григорию.