Андрей Цаплиенко - Экватор. Черный цвет & Белый цвет

— Энди, я люблю только тебя, — шептала Маргарет. — Помнишь Чакки Тайлера на моей вилле? Я тогда тебе столько наговорила.

Я помнил все, что услышал от нее в тот день, и многое из того, что было сказано, до сих пор причиняло мне боль.

— Я не любила его никогда. Не то, чтобы ненавидела и все такое. Он был мне безразличен, как человек, но очень интересовал, как механизм, что ли... Не знаю, как это объяснить? У него феноменальные данные для секса. То ли форма члена. То ли запах тела. То ли характер прикосновений. Скорее всего, и то, и другое, и третье. Все вместе. И я всегда удивлялась этому. Как? Я его не хочу, и, в то же время, хочу. Он отвратительный подонок и наглый садист. Но мне с ним хорошо. Когда я была с ним, я вслушивалась в свое тело. И его. Старалась понять себя. И ничего понять не могла. А еще более загадочным было то, что примерно то же самое я раньше чувствовала с его отцом. Почти то же самое, но не настолько остро, словно все мои рецепторы были обернуты ватой или мягким поролоном. А, знаешь, как я досталась младшему?

Я снова слушал ее рассказ. Он напоминал наш разговор на ее вилле, ныне разрушенной. Конечно, я ответил, что не знаю ничего про то, как она ходила по рукам Тайлеров.

— На день рождения. Чарльз-старший пригласил меня на прием. Мне пошили роскошное платье, украшенное стразами. Они блестели ничуть не хуже настоящих бриллиантов, во всяком случае, кое-кто из гостей спрашивал, сколько алмазов у меня на лифе. Не меня, конечно, спрашивал, а Тайлера. Ну, это неважно. Да. Ну, в общем, произносились речи. Тут же были какие-то послы и бизнесмены. Черные, белые, цветные. Очень спокойная и даже немножко домашняя обстановка. Все мило подшучивали друг над другом, и Тайлер время от времени подходил ко мне и говорил «Сейчас, сейчас, будь готова, дарлинг». Потом уходил к своим послам и снова возвращался. А потом поднялся на небольшой подиум и сказал.

Тут Маргарет вздохнула.

— У тебя есть закурить? — спросила она.

Я ответил ей, что раз она не курит, то я ей не дам гробить здоровье. Глупо так сказал, с петушиной мальчишеской интонацией впервые переспавшего с девушкой подростка. Но, к моему удивлению, на Мики мои слова подействовали. Сигары она больше не просила.

— Так вот, поднялся он на подиум и сказал «Сынок, я мог бы подарить тебе полстраны, но это было бы банально» и все такое подобное, бла-бла-бла. А потом, в самом конце, добавил: «И поэтому я дарю тебе свою отцовскую любовь.» И подводит к Чакки меня в этом платье из поддельных алмазов. Все зааплодировали. Подумали, что это очередная шутка, каких в тот вечер было много на приеме. Но это была не шутка. Одно меня утешало. Он сказал, что дарит любовь. Я была его любовью. Может, Тайлер и впрямь любил меня, а?

Я пожал плечами и обнял ее.

— Послушай, — сказал я ей. — Завтра все закончится. Завтра мы отчалим отсюда и никогда больше не вернемся сюда.

— Ты помнишь все, что я тебе говорила? — она посмотрела мне в глаза своими темными зрачками.

Я ответил утвердительно.

— Это все правда, — она повернула голову в сторону моря.

— Что правда?

— Правда то, что я жду ребенка. Тогда я еще не знала наверняка. Но теперь знаю. Это будет твой ребенок.

И она улыбнулась, обнажив свои идеально белые зубы. Она уже говорила мне об этом. Тогда, на вилле, ее слова показались мне игрой. Попыткой приковать меня, заставить остаться в тот момент с ней. Теперь, на верхней палубе «Мезени», мне стало ясно, что именно ради этих слов я рвался назад в Монровию.

— И, знаешь что? — проговорила Маргарет с шутливой серьезностью. — Я хочу, чтобы он был черным, а не белым. Надеюсь, это понятно?

Ну, что чувствует мужчина, когда слышит такое от любимой женщины? О том, что чувствует женщина, когда узнает, что ей предстоит стать мамой, известно всем. Этот романтический момент многократно описан в литературе и сыгран в кино. Но никому нет никакого дела до того, что чувствует мужик, которому только что сообщили потрясающую новость. На самом деле, в этот момент особь мужского пола испытывает целую гамму чувств. От растерянности и страха до наркотической эйфории. Он, конечно, рад. Но в водовороте приятных мыслей, которые крутятся в его голове, мелькает и нервное предчувствие того, что теперь его драгоценная особа теряет пространство свободы. Обычно мужчине кажется, что в этот самый час вся его налаженная жизнь круто, очень круто идет наперекосяк. Прощайте, дурные привычки, старые связи, бег по утрам, алкоголь по вечерам и бильярд по воскресеньям. Теперь придется отказаться от многого. От свободы, например. Вот так. Потому что мужчина боится ответственности. Именно ее он ошибочно считает несвободой. Потому что свобода это и впрямь осознанная необходимость. Понимание этого факта вскоре приходит ко всем. Рано или поздно. Ко мне, например, оно пришло почти вслед за словами, которые я услышал. И за поцелуем, который я получил от нее в ухо.