Андрей Цаплиенко - Экватор. Черный цвет & Белый цвет

«Женщина? Полгода назад.»

Семья Кожуха была разбросана по всему бывшему советскому пространству от Владивостока до Таллина. Всем своим детям и внукам Петрович исправно посылал заработанные деньги. Жена в Дубай приезжать не любила, поэтому примерно раз в год старик брал отпуск и отправлялся на месяц на родину, в Мелитополь. Секс в жизни менеджера давно уже не был связан с семейной жизнью.

«Была у меня раньше филиппинка. Очень хорошая девочка. Каждое утро перед работой делала мне минет. Каждый вечер, когда я приходил, согревала ванну ровно до температуры человеческого тела, бросала туда лепестки роз и терла меня губкой.»

«Ты за полгода, наверное, истосковался за минетом?» — заметил Плиев с недобрым сарказмом. Но Петрович не заметил грубости.

«За минетом? Нет, только за ванной. В моем возрасте, Казбек, ванна приятнее,» — мечтательно и тихо сказал старик. — «И эффективнее.»

«Ладно, будет тебе маленькая и без лишних вопросов,» — буркнул Казбек, смутившись.

Обещание свое он выполнил. Девушка идеально соответствовала тому образу, который придумал Петрович. Ей было семнадцать лет. Из-за своей худобы она могла сойти и за четырнадцатилетнюю. Она проявляла покорность в сексе, демонстрировала великолепное качество уборки жилых помещений. И при этом не задавала лишних вопросов. Она вообще не спрашивала ни о чем. Потому что была немой. Она потеряла речь из-за контузии, когда у себя на родине, в Южном Судане, попала под артиллерийский обстрел тамошних повстанцев. Что-то замкнуло в ее нервных окончаниях, и она лишилась дара речи. А, может быть, потеряла желание говорить с внешним миром. И поэтому замолчала. Но внешний мир все же вынуждал ее выходить на контакт, чтобы зарабатывать на хлеб насущный. Был ли сложен тот путь, по которому она попала в Эмираты, Григорий Петрович не знал. Да и не хотел знать. В конечном итоге, он был потребителем ее услуг, не больше. И прошлое девушки его не интересовало.

Все же Кожух к ней сильно привязался. Денег он тратил на нее немного, но к исполнению финансовых обязательств перед девушкой относился исправно. Она и за это была ему благодарна. Каждый раз, когда старику нужна была ее ласка, она добросовестно играла роль любовницы, даже и не задумываясь о том, что в жизни может быть по-другому. Другие варианты она не рассматривала, безропотно проживая настоящее и не мечтая о будущем.

Мой звонок его застал врасплох. С другой, арабской, стороны диалога, ко мне доносились обрывки суеты и шуршания постельных принадлежностей. К своим репликам Петрович часто подмешивал звукоподражательные слова, которыми обычно подгоняют ленивую домашнюю живность. Сейчас я был, как никогда, некстати. Но я его босс. К тому же, время было дневное, значит, формально Кожух находился на службе. И все же, я первым делом извинился за вторжение в личную жизнь.

— Ничего-ничего, я, Иваныч, все время на работе. Докладывать надо?

Его доклад был коротким и невеселым. Ну, что ж, о том, что может произойти, если утерять контроль за ситуацией, я знал и раньше. Сейчас нужно было не бизнес спасать, а самого себя. Потом можно было подумать и об остальных делах. Мне не нужно было много слов, чтобы поставить Петровичу задачу, но, услышав, что я от него хочу, старик на минуту потерял дар речи. Я услышал, как в Эмиратах что-то тяжелое грохнулось об пол и рассыпалось мелкими осколками по кафельной поверхности пола. «Да, ешкин кот!» — выругался мой менеджер.

— Петрович, — говорю. — Ты цел?

— Цел, Андрей Иваныч. Повторить задание?

— Повтори, не сочти за труд.

— А если прослушка?

— Петрович, цена вопроса — моя жизнь. Тут не до прослушки.

— Понял.

И я почти слово в слово услышал то, отчего Петрович начал ронять на пол стеклянные предметы.

— В течение недели подготовить один борт с грузом. Груз — около тридцати тонн стрелкового вооружения. Конечный пункт назначения аэродром Ганта. Это северо-восточная граница Либерии. Особые документы не требуются. Груз оформить как металлолом. Андрей Иваныч, можно вопрос?

— Можно.

— Но ведь самолет и впрямь повезет металлолом. Вы хотите, чтобы я собрал весь военный утиль, который смогу я найти за неделю, и погрузил его на «семьдесят шестой». Разбитое, искореженное, не подлежащее восстановлению оружие. Так?

— Так. Но я не понял вопрос.

— Погодите. С этим металлоломом высококлассный летчик должен лететь в зону боевых действий. Так?

— Так. Дальше.

— Дальше вот что. Чего ради пилот должен сажать целый самолет, набитый металлоломом, там, где идет война? На неизвестном аэродроме? Кто на это согласится? И зачем Вам это нужно?