Александр Громов - Сборник

Кажется, Дэйв кого-то ударил, когда его будили. А Джекоб долгое время лежал тихо, переживая странный чужой сон, и думал о том, почему не все великаны согласны принять себя такими, какие они есть. Почему в снах и наяву они разные? И почему-то боятся вскрикнуть во сне и никогда не рассказывают друг другу своих снов. Странные эти взрослые. Разве во сне Дэйв стерпел бы унижение и приказ работать на торфе десять дней, как скрипя зубами стерпел наяву?

Даже Главный великан не был свободен в своих поступках. Джекоб читал его мысли. Он не завидовал великанам.

Он захотел есть и запросил пищи. Потом снова уснул, уже без снов, а проснувшись, увидел лодку. Лодка была еще далеко от Большого мира, но она приближалась, и вместе с ней приближалась опасность. Она сидела в лодке. Она двигала веслом. И было еще что-то. Еще одна опасность, пока неясная, едва уловимая таилась здесь, в Большом мире. Она угрожала Большому миру, но прежде она угрожала Джекобу, а еще раньше – Главному великану. Опасность Джекоб понимал как угрозу несуществования. Он удивился бы, узнав, что существуют другие толкования.

Он заявил криком о несогласии, и его зачем-то мяли, разворачивали и заворачивали снова, трясли на руках, совали в рот невкусную резиновую дрянь. Он понимал: его успокаивали.

– Йо-хо-о! – крикнул Питер. – Вот он!

Даже с этого расстояния тупая свечка донжона выглядела внушительно. Словно дурные силы природы, равнодушные к людям и их желаниям, вырубили в горах чудовищной величины монолит, перенесли его и с размаху воткнули в плоский скальный берег с той же легкостью, с какой ребенок втыкает палочку в песчаную постройку. Казалось, до лагеря подать рукой. Но даже самый острый глаз не смог бы различить отсюда ни частокола, ни хозяйственных построек внутри лагеря, ни плоского берега, навсегда приютившего «Декарт». Размеры корабля обманывали зрение.

Берега широко разошлись, река исчезала в озере. Лодка шла на веслах. По озеру неспешно катилась ленивая зыбь.

– Еще час-два, и будет штиль, – сказала Вера.

Ей опять не ответили, и она обругала себя дурочкой. Питер же здесь! Он думает за всех, нужно только слушать его и делать, как он велит. Астхик сама виновата, что утонула. Питер – самый опытный, самый решительный. Лучший из всех. Он бывал там, где не был никто. Это он в одиночку одолел Смерть-каньон, где река на юге прорезает горный кряж. Он спустился по реке до самого устья. Он видел море.

Слева, закрыв на минуту «Декарт», проплыл серый от лишайника остров – длинная скала, сточенная ледником. Корни кремнистых деревьев забились в трещины. Еще остров – голый, в валунах. Еще один – низкий, как тарелка, заросший пучками клейкой травы и полумертвым кустарником…

– А это еще что? – указала Вера.

Крохотный островок, последний в архипелаге, изменил облик. На скучной плоской скале, каких много торчит из воды у изрезанных берегов, лежало что-то несуразно громоздкое, пятнистое. Над ним трудились гарпии. Стая была слишком занята, чтобы обращать внимание на людей. Донесся тошнотный гнилостный запах.

– Вот это да! – восхищенно сказал Питер. – Ну и зверюга!

– А оно не живое? – с опаской спросил Йорис.

– Дохлый, – отмахнулся Питер. – Просто не очень давняя дохлятина. Что за зверь, хотел бы я знать. На цальката не похож.

– По-моему, это не цалькат, – заявила Вера. – У того были ребра, а у этого нет. И хвост у этого с плавником.

– Как твоя рука? – спросил Питер.

Вера благодарно улыбнулась в ответ. Молодец девчонка, поняла с полуслова. Чем меньше сейчас разговоров о зверье, тем лучше. Всякий, в чьей голове есть мозги, давно уже догадался, что радужные «перья» цальката могли быть только защитными пластинами и ничем иным, хоть цалькат сам был хищником. Нетрудно понять, что кишащая здесь до вспышки жизнь создавала хищников пострашнее цальката, пожирателей цалькатов, и никто не даст гарантий, что они вымерли до единого.

– Кто ж его так… – начал Йорис и замолк. Он тоже понял кто. В озере один хозяин. Этот зверь пришел неизвестно откуда, может быть, на свою беду заплыл в озеро по какой-нибудь протоке. И был встречен. Но у зверя еще хватило сил, чтобы выброситься на островок и здесь умереть. Водяной слон остался ни с чем.

Огромный – в пять обхватов – круглый гриб, который на самом деле не был грибом, а был неподвижным животным, выплевывал детенышей – размножался. Детеныши скакали, как мячи. Один скатился в озеро, закрутился волчком, рябя воду, зашипел негромко. Мелькнуло в воде темное стремительное тело, плеснуло, и шар исчез. Отход молодняка – как было, как будет.