Александр Громов - Сборник

На десятой минуте Стефан выдернул разъем.

– Стоп, стоп! Вот и попался. Кто обещал, что во всем тексте не будет ни одного трупа?

– Это труп плюсквамперфектум. Он не считается. То же, кстати, касается Астхик, Паулы и Иветт. Они, увы, в действии не участвуют. Печально, конечно…

– Зато достоверно?

– Не могу принять твой тон.

– Чистоплюй… Нет, вы посмотрите на этого типа! Не сочинитель, а карга с косой, и все ради достоверности. Достоверность ему подавай!

– А что, разве ошибся?

– Не скажу.

– Значит, не очень-то и ошибся.

– Допустим, не очень… А вот ты мне объясни: отчего у тебя совсем нет пропавших без вести? За сорок-то лет? Чего проще: потопал этакий сорокапятилетний парнишка в лес по дрова, а там, конечно, местный серый волк, а? Поиски, организованные Стефаном, прочесывание леса, ауканье результатов, естественно, не дают… По-твоему, такое событие невероятно?

– Очень вероятно. Но я думаю, что этого не было.

– Это почему?

– Мне так кажется. Угадал?

– Ну угадал… Случайно, конечно. Или по моему тону?

– По тону.

– Усек. Тогда замолкаю.

– Давно пора.

В мире Джекоба тьма и свет сменялись бессистемно. Чаще была тьма. Свет появлялся неожиданно и всегда больно бил по глазам, заставляя тело бессмысленно шевелиться в неподатливом коконе, а рот – издавать звуки, удивлявшие его самого. Прошло много, очень много периодов света и тьмы – так много, что он не смог бы их сосчитать, если бы задался такой целью, – прежде чем он научился предсказывать наступление периода света и даже угадывать, как долго он продлится. Он редко ошибался.

Свет означал перемену кокона и нередко пищу. И всегда означал появление великанов. Чаще великан приходил один, иногда их являлось несколько. Джекоб знал, когда его будут кормить, а когда нет. Наступление периода света после длительной темноты всегда означало кормление. Добрая великанша подносила к его рту мягкий колпачок, из которого текла сладкая белая пища, и он охотно мял колпачок деснами, сосал, глотал, пил. Случалось, пище предшествовала смена кокона. Это вызывало неудовольствие, и он протестовал.

Его мир был велик, но конечен, и даже в темноте Джекоб знал, где проходят границы мира. Ближайшая была совсем рядом, он много раз дотрагивался до нее и мог бы дотронуться и теперь, если бы не мешал белый кокон. Три другие боковые границы находились далеко – даже великанам для пересечения мира требовалось несколько шагов. Верхняя граница являлась источником света и тьмы, цветные квадраты на ней были послушны и всегда выполняли приказы великанов. Эта граница проходила сравнительно близко – всего в двух ростах самого крупного из великанов и не более чем в шести ростах самого Джекоба. Он подсчитал это давным-давно, еще тогда, когда учился считать, рассматривая свои пальцы. Названия того или иного количества пальцев он узнал позднее. Он подсчитал также количество цветных квадратов на верхней границе мира и знал, сколько там квадратов того или иного цвета. Верхнюю границу мира он видел чаще других, потому что почти всегда лежал на спине, лицом вверх. Нижней границей он не интересовался.

Владения Джекоба были лишь малой частью его мира. Мягкая теплая преграда под ним не была границей мира, а являлась его принадлежностью и называлась словом «кровать». Когда кокон бывал неплотен, Джекобу удавалось выбраться из него и обойти свои владения от края до края. Правда, это всегда требовало много сил: владения были обширны. На такой кровати вполне мог бы спать великан.

Владения кончались бортиками, ничтожными для великанов и непреодолимыми для Джекоба. Прежде бортиков не было. Когда они появились впервые, он сразу догадался о их назначении.

Это было очень давно.

Сколько он помнил себя, он понимал язык великанов. Так он узнал, что существуют и другие миры, подобно его миру называемые «каютами», и скоро постиг существование Большого мира, вместилища множества малых миров, одни из которых были похожи на его мир, а другие нет. Память сохранила воспоминание об одном из таких внутренних миров, который был большим и назывался «медотсек». Труднее оказалось принять конечность Большого мира – Джекоб помнил потрясение, испытанное им, когда он узнал о существовании еще одного, Внешнего мира, наделенного особыми и таинственными свойствами. Однажды из разговора великанов он понял, что уже однажды побывал во Внешнем мире, но это произошло, когда ему было всего три месяца от роду, и он, конечно, ничего не помнил. В конце концов он смирился с существованием Внешнего мира, приняв его как данность. Отчего бы нет? Мать он не помнил тоже, но знал о ее существовании в прошлом.