Иван Дроздов - Шальные миллионы

Они шли по площади, на которой высоко на гранитном пьедестале стоял, склонив на грудь непокрытую голову поэт, создавший «Метаморфозы», «Фасты», «Скорбные элегии», «Письма с Понта». Есть о нем у Пушкина:

История гласит, — продолжал комиссар, — что римский император Август сослал его в местечко Томы на берегу Дуная, но по молве и преданиям Овидий любил море, подолгу живал в прибрежном поселении, от которого и пошла наша Констанца. Но вот и «Палац», дом, в котором мы вас приютим.

Сергей ожидал Костю, поднялся рано и занял удобную позицию в скверике перед гостиницей. Сидел на лавочке, читал книгу. Знал о времени прибытия вертолета. Сначала к «Палацу» подкатил «Мерседес-240» — новейшая модель. Из заднего салона вышли два амбала в не слишком узких джинсах и кожаных куртках. Разошлись по разным сторонам, оглядели пространство. «Охрана!» — подумал Сергей, кося на них глаз из-за книги. Двое оставались в машине. Шофер что-то говорил в самое ухо человеку, оставшемуся в машине. Тот нехотя слушал. Но вот они вышли и направились к парадному входу. Шли не торопясь, вальяжно. За ними устремился, впрочем, вплотную не приближаясь, один из амбалов. «Важная птица», — подумал Сергей. Одет объект внимания был просто, даже небрежно: в светло-серые брюки и защитного цвета рубашку с погончиками и карманами, — под стиль военной американской униформы. Он был лыс, толст, высок, сутуловат и будто бы с трудом волочил ноги, точно они у него были ватные. Номер ему был заказан, и он, взяв ключ у консьержа, направился к лифту. Амбал, оставшись на улице, еще некоторое время патрулировал у подъезда, а затем и он «втянулся» в здание.

Минут через сорок на нашей «Волге» с офицерами городской полиции подъехал Воронин. Сергей встретил их у входа, и они втроем прошли к директору. Костя попросил двухкомнатный люкс со всеми удобствами.

— Он стоит дорого, — заметил директор, — у нас все очень дорого. Тоже — перестройка. Третий этаж устроит? Кстати, там же мы сегодня поселили двух ваших соотечественников и одного очень богатого американца. Он один снял трехкомнатный люкс, заказал трехразовое питание при одном непременном условии — готовить пищу под наблюдением его человека. Якоб Фридман, — может, слышали?

— Нет, не слышал.

— Он зять одной знаменитой женщины. Она депутат, советник, — ее у вас будто маршалы боятся. Так пишут в наших газетах.

— Но что же он у вас делает?

Директор «Палаца» развел руками: этого знать не можем. Высказал догадку:

— Обыкновенно, туристов привлекают море, пляж, — впрочем, пляж у нас хоть и хорош, но не знаменит. Близость порта многим не нравится. Приезжают игроки в рулетку, — она у нас в Морском клубе. Вон, его из окна видно. Весь белый, как шкатулка из слоновой кости. А еще у нас охота, знаменитые угодья. Но Фридман вроде бы не из охотников.

Директор на том и окончил разговор о богатом американце, но Костя видел, что ему неймется и еще что-то сказать, но присутствие комиссара полиции его удерживает. Директор понимал, что если гости имеют такое сопровождение, значит, они важные, и ему хотелось бы быть для них полезным. И он не удержался, сказал главное:

— Тут неподалеку по берегу поселился важный эмигрант из Союза — Силай Иванов. С тех пор и к нам стали чаще залетать важные птицы.

Комиссар при этих словах крякнул, поднялся, давая понять, что информация выдана сполна, пора и честь знать. Прощаясь, комиссар, сообщил Воронину:

— Фридман имеет интерес в порту. Раньше его клиентура паслась в Прибалтике, но там им будто бы прищемили хвост, и он налаживает новые коммуникации.

На том и расстались.

После завтрака Костя прилег на диван, развернул купленную еще в Москве свежую газету. Сергей кинул на плечо сумку с пляжными принадлежностями, пошел на берег.

«Палац» стоял на небольшом возвышении в ста метрах от берега. По левую сторону от него начинался городской пляж, а по правую, вдаваясь в море, точно на высунутом языке, красовался построенный триста лет назад, увитый дивными кружевами из камня, белый, как лебедь, Морской клуб. Фасад его сверкал на солнце цветными витражами, а по сторонам, завершая ансамбль, парили, словно крылья над изумрудом волн, боковые веранды. Даже пытливый глаз не сразу различал неоднородность форм и размеров боковых частей дворца, но вместе со срединным комплексом они являли полную гармонию и смотрелись как строительное архитектурное диво. Ваятель тех далеких лет не знал теории гармонии, не ведал и тайны простых чисел, но от рождения мог понимать и видеть гармонию линий и форм. Со стороны моря вокруг дворца были набросаны бетонные квадраты — волноломы. В штормовую погоду они принимали на себя удары волн и приглушали их ярость у стен клуба. Сергей еще вчера облюбовал один такой квадрат. Расположился так, чтобы видеть сквер, где может появиться Костя. Но из гостиницы вышел Фридман, — один, без тех двух парней, его спутников. Да, Фридман шел один и курс держал на Сергея. Взойдя на квадрат, крикнул: