Иван Дроздов: Шальные миллионы

— Ты сегодня устал, милый, — говорила ласково, едва скрывая тревогу зарождающихся сомнений. — Наверное, неприятности в университете?

Он был моложе ее на три года, и она думала об этом в такие минуты. А еще ей являлись мысли о том, что не любит Тариэла и никогда не сможет его полюбить в силу различия их психологии и всего мироощущения, которое, как ей теперь становилось ясно, бывает общим только у людей одной национальности, у тех, кто и родился, и вырос в одной климатической среде, и меж людей, близких по духу, по взглядам, по всему комплексу привычек и понятий. Молодая женщина видела, чувствовала каждой клеткой своего тонкого существа, что у Тариэла есть своя жизнь, и он туда ее не пускает и никогда не пустит. И, может быть, в этой жизни есть женщина, которую он любит.

Тариэл давно говорил, что ему обещают место преподавателя в университете, и Амалия ждала, когда откроется вакансия и ее муж станет работать. Но из деликатности разговоров об этом не заводила.

Жизнь дорожала, и она снимала со сберегательной книжки деньги. Он так же тратил много своих денег. Однажды принес два килограмма мяса, несколько килограммов хурмы, много яблок, орехов.

— Сколько платил за мясо? — спросила Амалия, но Тариэл раздраженно махнул рукой:

— А-а!.. Зачем считать деньги?

Амалия знала: мясо стоило на рынке сто пятьдесят рублей, яблоки — сорок пять за килограмм.

Тариэл поставил на стол коньяк «Наполеон», — он стоит у кооператоров четыреста рублей. Мысленно оценила покупки: выходила почти тысяча. Откуда такие деньги?

Тариэл сказал:

— Придут гости. Сделай шашлык.

Вскоре пришли гости: три кавказца, — один молодой, почти мальчик, два других пожилые и очень толстые. Амалия подумала: «Торгуют на рынке». Да, таких она видела за прилавком. И хотя угощала их, была приветлива, но в глубине души гости ей не нравились. Были они примитивны, говорили односложно, неинтересно и как-то дичились, сторожко поглядывали на хозяйку, словно боялись какой-то разгадки, разоблачения. Их компания унижала Тариэла, как бы приземляла его.

Наутро она вышла из подъезда и ей встретилась соседка с полной сумкой продуктов. Подмигнув Амалии, сказала:

— Была на рынке, вот… купила.

Наклонилась к уху:

— У вашего квартиранта.

Амалия не сразу поняла.

— Какого квартиранта?

— Ну, вашего… Тариэла. Хурму, орехи… — у него брала.

Амалия зашлась горячей краской. Сильными толчками бросилась кровь в голову. Ничего не сказала, пошла. И уже на троллейбусной остановке поняла, что ни ехать на службу, ни принимать больных сегодня она не сможет. Вернулась домой. Здесь приняла большую дозу валерьянки, улеглась в постель. Перед глазами пестрели картины рынка: горки яблок, хурмы, нахальные рожи молодых кавказцев. И среди них Тариэл.

Точно в бреду шептала:

— Философ!.. Флавий, Спиноза!..

Заломив за голову руки, смотрела в потолок.

Все было до обидного просто, и у нее не возникло даже малейшего сомнения в подлинности сказанного соседкой.

Перевела взгляд на подоконник. Там лежали книги по истории философии. Теперь поняла: он покупал их, вычитывал фамилии, даты — дурил ей голову. Бог мой! Как все банально! Поймалась как последняя дура.

Сквозь горечь обид и досады являлся план действий. Пойти в университет, все узнать, узнать. Но тут же возникал вопрос: зачем? Я лучше пойду на рынок, выслежу, увижу…

Тариэл пришел ночью, часу в двенадцатом. Амалия сделала вид, что спит. И действительно: наглотавшись валерьянки, она скоро уснула. А утром сказалась больной.

— Пожалуйста, сооруди себе завтрак.

Тариэл присел к ней на кровать.

— Что с тобой, зайчик? — он впервые назвал ее зайчиком. Спросил с тревогой, но Амалия по тону голоса, по блеску его глаз и по нервным жестам уловила, что беспокоит его не ее здоровье, а что-то другое, касающееся его самого.

— Ты плохо спал сегодня?

— Да, почти не спал. А-а!..

Он махнул рукой, поднялся и стал крупными шагами ходить по ковру.

— Грузия… Спать не дает. Ты разве не знаешь, что творится на мой родной Тбилиси?

«Грузия», — усмехнулась про себя Амалия. Он сколько с ней жил, никогда не вспоминал Грузию, и даже тогда, когда из президентского дворца сбежал Гамсахурдия, и тогда, когда на его месте появился ненавистный в России Шеварднадзе. Амалия тогда поняла, что Тариэл равнодушен ко всему, что происходит в Грузии, он занят собой, своими делами, и ему все равно, где жить, под кем ходить, — хоть у черта в зубах, лишь бы деньги были.