Виктория Платова - Stalingrad, станция метро

Зато Карлуше День пограничника нравился бесконечно. 28 мая его обычный репертуар обогащался песнями «На границе тучи ходят хмуро», «В то утро, у Бреста», а также балладой Высоцкого о ничейной полосе и народной балладой о герое-пограничнике старшине Карапупе. С ними и с «WELTMEISTERʼoм» Карлуша выкатывался на улицу, прямо в объятия зеленых шапок. Хоровое пение прерывалось хоровым же распитием крепких спиртных напитков и индивидуальными заказами на исполнение популярных композиций. Денег за это Карлуша не брал принципиально, да и как можно брать их с защитников Отечества? А вот если товарищи офицеры поднесут старику водочки, это будет просто великолепно. За вас, товарищи офицеры, hurra! Es lébe! [20] Ура! Да здравствует! (нем.)

Прозит!!!

Домой Карлуша неизменно возвращался на рогах. Ровно в полночь он тихонько царапался в дверь, за которой его ждала Елизавета, до зубов вооруженная словами укоризны.

— Опять?! — горестно восклицала она, обращаясь не к Карлуше даже, а к аккордеону «WELTMEISTER».

— Не опять, а снова, мой блюмхен, — заплетающимся языком парировал Карлуша. — Сегодня случился великий праздник! Наступил согласно календарю и моим молитвам.

— Что еще за праздник? Новый год, Пасха? Второе пришествие Христа?

— День доблестных защитников нашей Родины! И не просто защитников, а элиты вооруженных сил! Голубой крови, белой кости! Тех, кто стоит на передовых рубежах и первым готов отразить удар внешнего врага! Тех, кто не пощадит живота своего…

На этом месте пламенной речи Елизавета традиционно прерывала Карлушу:

— О какой родине ты говоришь? О России или о Германии?

— О родине… вообще. О родине как о философском понятии… И не надо приплетать сюда отдельные страны и национальности.

— Вот что я скажу тебе, Карлуша: ты мимикрант!

Подведя таким образом неутешительный итог беседе, Елизавета отправлялась в свою комнату. А Карлуша полз к себе, чтобы наутро проснуться с раскалывающейся головой и угрызениями совести, заглушить которые можно было лишь одним способом: весь день разговаривая на немецком.

Теперь его нет. И даже если бы Елизавета согласилась на то, чтобы День пограничника с размахом отмечался 365 дней в году, Карлуша все равно не вернется.

…Отношение Ильи к зеленым шапкам , как к капле воды, в которой отражается натура человека, выяснить не удалось. А именно это она собиралась сделать, пережив двадцать восьмое мая и отправившись к Илье двадцать девятого. Кроме того, у нее в запасе имелось еще несколько вопросов относительно военных в широком смысле слова.

• правда ли, что геи не могут устоять перед людьми в униформе и она их страшно возбуждает?

• правда ли, что в своих сексуальных фантазиях геи чаще представляют военных, чем штатских?

• правда ли, что в своих сексуальных фантазиях геи чаще представляют моряков, чем военнослужащих других родов войск?

• чья форма эротичнее — русская или иностранная, к примеру — королевского военно-морского флота Великобритании?

• были ли у Ильи знакомые моряки?

• а пограничники?

• а офицеры федерального агентства правительственной связи и информации?

Не было никаких причин, чтобы не задать Илье эти животрепещущие вопросы, ответы на которые со временем займут достойное место в пантеоне бесполезных знаний.

И вообще, все было, как всегда.

Илья, кресло, небо за окном. Единственное, что не было таким, как всегда, — свет, льющийся из-за стекол. Он делал потолки выше, а саму комнату больше и чище. Поначалу Елизавета отнесла этот свет к обычному, солнечному.

Солнечным он и оказался.

И каким-то совсем не питерским. Отличительная черта питерского солнечного света — вечная неуверенность в себе. А этот был другим. Der anderer. [21] Иным (нем.) Или все-таки die ? Проклятые артикли, но сути дела это не меняет.

— Сегодня хороший день, — сказала Елизавета, как обычно устроившись на полу, сложив ноги по-турецки и подоткнув юбку со всех сторон. — Видишь, сколько солнца?

— Сегодня особенный день, — откликнулся Илья. — Вообще-то, это вчерашний должен был стать особенным, но ты не пришла.

— Вчера был День пограничника.

— Ты его отмечаешь?

— Я его терпеть не могу. Полуголые пьяные мужики шарашатся по городу, орут, дерутся и пугают всех вокруг. Кому же это понравится?

— Никому.

— Меня это раздражает.

— Меня тоже. Не люблю недосказанности. Вот если бы мужики были совсем голые — тогда да. Я бы на это посмотрел.