Сергей Алексеев - Золотой капитан (Растрата)

Рогожников выбрался на палубу и, держась за леера, направился к рубке. К причалу кто-то шел, весь залепленный снегом, скользил, спотыкаясь, и Илья не сразу узнал участкового инспектора Савушкина.

Ломоть снега отвалился с его плеча, обнажив синий погон со звездочкой. «Ну вот… — подумал Рогожников и присел на трос леера спиной к Савушкину. — Сходил я, однако, в рейс…»

— Здорово, Илья, — сказал Савушкин и оглядел заснеженную палубу. — Под парами стоишь?

«Мы же с ним вместе в школе учились, — подумал Рогожников, — сколько раз на рыбалку еадили, на охоту… Видно, забирать пришел».

— Стою… — хмуро отозвался он, ковыряя толстые, широкие ногти на пальцах.

— Это куда же ты нацелился? — полюбопытствовал участковый, закидывая назад болтающуюся у ног планшетку. — Тебе же выезжать нельзя. У тебя подписка о невыезде.

— В Совречку, — буркнул Илья, продолжая думать о Савушкине. Был свой парень, туруханский, а надел форму и планшетку — вроде чужим стал. На другом бы, незнакомом милиционере эта планшетка и в глаза бы не бросилась. Тут же она болтается на Витьке Савушкине, на кореше, на однокласснике. Любой случай из детства взять — без него не обойдется. Да и дотом уже, после школы, работать вместе пошли, в одной рыболовецкой бригаде до самой армии рыбачили. И только после армии разошлись. Смело можно сказать — кореш, но вот беда, кореш-то с планшеткой…

— В Совречку, — повторил Рогожников. — Загрузили под завязку.

— Ого! — протянул Савушкин. — Так это десять дней ходу! В оба конца-то? Суд у тебя на какое число назначили?

— На четырнадцатое… — вздохнул Илья. — Я своему начальству сказал, обещали похлопотать, чтобы перенесли…

— Ишь ты, барин, — добродушно заметил участковый. — Будут из-за тебя судебное заседание переносить!

— Да не из-за меня!.. — отмахнулся Илья. — Вода, обещают, нынче скоро спадет. А по мелководью туда и на моей посудине не пройти…

«Чего ты пристал? — без злости подумал Рогожников. — Ты свое дело сделал. Теперь судья мной распоряжается. Тебе-то чего беспокоиться?.. Заботливый ты, однако, кореш, торопишься поскорей отправить меня, чтоб душа не болела».

На палубе появился Типсин с банкой в руках и, заметив Савушкина с Рогожниковым, направился к ним.

— Пить хочешь? — спросил он участкового. — А то пропадает…

— Не хочу, — отозвался Савушкин, подозрительно глядя на банку.

— Попей, а то вытечет скоро, — настаивал Вася. — Жалко…

— Бери веник и сметай снег, — приказал Рогожников. — Не суйся, куда не просят.

— Так я говорю, пропадает же сок-то, — виновато протянул Типсин. — Лучше его выпить, чем разливать… У меня уже пузо болит, не лезет.

— Иди отсюда, — оборвал его капитан.

— Ладно, — согласился Савушкин, напившись. — Как бы мне разыскивать тебя не пришлось потом. Себе только и напакостишь, если удерешь.

— Куда я денусь? — пожал плечами Илья. — Самоходку-то не бросишь. Да и груз на мне…

— Черт тебя знает. — Участковый осторожно поставил банку на палубу. Остатки сока медленно сочились сквозь трещину, окрашивая снег в желтый цвет. — Что у тебя на уме?.. Мне ж потом тебя разыскивать…

— Не придется, — заверил Илья. — Через десять дней буду.

Он глянул за борт и увидел свою фуражку, вернее, ее размокший и бесформенный околыш с козырьком, торчащий из воды. Волны плескались о борт, откатывая ее все дальше под настил пристани. Ни слова не говоря, Рогожников перескочил через леера, упал на живот возле края пристани и попытался выловить фуражку рукой.

— Ты чего это? — удивленно спросил Савушкин.

— Подай багор! — крикнул Илья. — Он на корме.

Участковый послушно достал багор и протянул Рогожникову.

— Вот так, — удовлетворенно сказал капитан, выкручивая мокрую фуражку и стараясь не помять тусклого «краба» над козырьком. — Чуть не утонула фуражечка.

— Эх ты, капитан, — проговорил Савушкин и отчего-то поглубже натянул на лоб свою милицейскую фуражку, — вечно у тебя фокусы… Ну, плыви в Совречку, — разрешил он, — но помни про подписку. Как говорят, плыви и помни.

Он поправил планшетку на бедре и двинулся к берегу. Захрустела галька, прикрытая снегом, и смолкла. Савушкин остановился и, обернувшись, спросил:

— Пацанов-то своих видишь — нет?

— Вижу, — отозвался Илья, — на улице. Теща их по утрам в садик водит…

Участковый, видно, хотел еще что-то спросить, но, сплюнув, зашагал в гору. Следы от его казенных сапог уверенно резали белый заснеженный берег.