Сергей Алексеев - Рой

Браконьер покосился на палатку, расстегнул куртку — жарко стало.

— А, документы в палатке, — сообразил Тимофей. — Неси, или так скажешь?

— Так, — бросил тот и сел за стол по другую сторону. Второй со вздохом пристроился рядом с ним.

В этот момент вернулась Валентина, села к мужу. Так они и сидели по разные стороны, а между ними лежал огромный выпотрошенный осетр. Тимофей написал протокол, подал браконьерам:

— Подписывать, конечно, не будете?

Оба отрицательно покрутили головами, пожали плечами, мол, зачем? А вдруг еще выкрутимся?

— Тогда так и напишите: от подписи отказываюсь, — предложил Тимофей. — На всякий случай. А то начальство с меня спрашивает, где подпись, где подпись? А где ее взять, если люди не хотят. Верно?

Мужики переглянулись и, пока он заговаривал их, написали про отказ. То была маленькая хитрость, браконьерами еще не освоенная в этих краях, на всякий случай иметь образцы почерков. На российском совещании инспекторов Тимофей слышал, что на Волге и Каспии такие штуки уже не проходят. Впрочем, они и здесь не проходили, если браконьер попадался матерый и прожженный. Прежде чем вручить копии протоколов, Тимофей снес в лодку флягу с икрой, забросил туда осетров и еще раз оглядел берег.

— Тима, поехали скорей, — зашептала Валентина. Она опять была бледная, под глазами проступили круги.

— Что? Снова тошнит?

— Нет… У них глаза нехорошие, — она вцепилась в рукав. — Погляди, какие у них глаза…

— А ты видела, у браконьеров хорошие глаза? — громко спросил Тимофей. — Впрочем, откуда тебе?.. Ты же их живьем, на берегу первый раз видишь. Вот и погляди!

Браконьеры сидели за столом, и осетровая сукровица стекала по пленке одному из них на колени. Тимофей снял скрепки, спрятал оригиналы с копиркой в сумку, а копии положил перед ними, прямо в рыбью слизь.

— Это вам на память — сказал он. — А сейчас, господа браконьеры, сматывайте удочки и топайте на дорогу. Здесь по прямой километров восемь. А там на попутках в райцентр и прямо в милицию. Чтобы вас не искать. Может, вам это зачтется… Да и невредно прогуляться.

— У нас катер есть, — буркнул тот, что ронял нож.

— Катер я изымаю. Вы читайте в протоколах, там все написано.

Он развернулся и пошел к лодке.

— Я их боюсь, — прошептала Валентина, стараясь держаться ближе к мужу. — Глаза…

— Хочешь по секрету? — тоже шепотом спросил Тимофей и засмеялся. — Я их тоже боюсь. Всю жизнь боюсь… Как повернусь к ним спиной, так мурашки, так знобит… У собаки да у браконьера не угадаешь, что на уме… Ты садись в лодку.

— Тимоша, там еще один есть, я чую… Будто их трое…

— Где? — недовольно спросил он. — Что ты придумываешь…

На самой кромке стояли те двое браконьеров, безоружные. Однако на всякий случай он передвинул кобуру на живот и отстегнул крышку. Все между делом.

— Тима, — снова окликнула Валентина. — Мне страшно, Тим…

— Ну что теперь? — уже рассердился он. — Ложиться да помирать?

Тимофей выдернул ломик с цепью катера и подвел его к своей лодке. Надо было доставать из багажника буксирный трос. Иначе, привязанный на короткую, катер не выйдет на глиссирование и будет волочиться сзади, как утюг. Намаешься с этим балластом, а дорога до дома дальняя, тем более против течения…

Весь день Иона проверял запущенную отцовскую пасеку. Даже его неопытному глазу было видно, что перезимовала она плохо. Возле омшаника стояло более тридцати пустых колодок с дохлыми пчелами, подмором же был выстлан земляной пол омшаника. Оставшиеся шестьдесят семей должны были давно облетаться, сеять и выпаривать детку и нести первый вербный мед. Однако Иона, облачившись в белый халат, просмотрел всю пасеку и везде обнаружил, что детки насеяно мало, меду, кроме прошлогоднего, вообще нет, да и пчелы какие-то квелые, заморенные, даже не жалят. Отец был в Стремянке и на пасеку не появлялся.

— Батя говорил, понос у них, — объяснил Артюша, выглядывая из безопасного места. — А еще в омшаник оборотень залезал…

— Все вы здесь оборотки! — сердито сказал Иона. — Видно, вас понос прохватил, если пасеку до такого состояния довели! Ведь кто увидит — стыдобища!

Он добавил в каждый улей по две рамки с медом, вытряс дохлых пчел из колодок у омшаника и перенес их в склад, затем тщательно вымел пол в зимовнике и свалил подмор в яму. Время еще оставалось, чтобы пройтись с граблями по леваде, поправить прясло, разрушенное, по утверждению Артюши, медведем.