Сергей Алексеев: Хозяин болота

— Я при исполнении… Часовой — лицо неприкосновенное…

— Сторожишь, значит? — спросил Никита Иваныч.

— Охраняю государственное добро.

— И те, и эти? — Аникеев показал на шеренги тракторов.

— А как же! — с гордостью произнес Пухов. — Григорьевские, потому как я член общества охраны природы. А кулешовские… Ведь и электричество нам нужно во как! В электричестве наша сила. Их обоих поснимали с должностей-то. Теперь я тут самый ответственный.

Никита Иваныч хотел было отматерить его как следует и не успел.

С запада, со стороны солнца, выплывал косяк журавлей…

Они летели медленно, беззвучно, и красноватое солнце оплавляло очертания распластанных крыльев. Косяк шел на посадку, видно было, как путают и выбиваются из строя молодые птицы, и как торжественно-величаво держатся старые во главе с вожаком. Журавли опускались к земле, до нее оставалось уже несколько метров и строй смешался, птицы сбились в кучу, чтобы сесть разом в одно место, но вожак вдруг крикнул и резко пошел вверх. Стая тяжело замахала крыльями, звучный переклик судорогой пробежал от вожака к замыкающим птицам и в небе вновь выстроился походный косяк. Журавли поднялись высоко над болотом, сделали большой круг, затем поменьше, высматривая что-то на земле. Никита Иваныч понял, что птиц что-то пугает внизу и они ищут другое место для посадки на кормежку.

— Кто там есть, на болоте? — спросил он Пухова.

— Да Иван Видякин проходил, — пожал плечами сторож. — Мешок соли куда-то понес. Уж час назад, как прошел…

— Соли? — удивился старик. — Зачем ему теперь соль-то?

— Кто знает?.. Остановился тут, покурили мы, и он дальше пошел… Сказал, на озеро идет. Я еще спросил: а допрешь мешок-то? Он — допру… И допрет ведь, а?

Наконец вожак нацелился и пошел на снижение. Его профиль четко отрисовывался на белесом фоне болота, и Никита Иваныч точно заметил место, куда одна за одной приземлялись птицы. Прищурившись, он еще пытался разглядеть журавлей на земле, но расстояние было велико да и глаза скоро заслезились от напряжения, поплыли в них пятнышки от старой контузии.

— Красота… — выдохнул пораженный Пухов. — Каждый раз гляжу и любуюсь. До чего же аккуратная птица и режим любит.

Никита Иваныч стиснул зубы и посмотрел на Катерину. Старуха от его взгляда ойкнула и, медленно содрав с головы платок, опустилась на землю.

Никита Иваныч знал, куда сели птицы. Это было кормовое и сравнительно безопасное место. Подойти к нему незамеченным можно было лишь с одной стороны — со стороны озера.

Он проверил патроны в патронташе, отсортировал их, собрав картечные на правую сторону, чтобы были под рукой, и только хотел сделать шаг, как с окраины болота поднялась огромная черная туча и на мгновение заслонила солнце. То сгущаясь, то разреживаясь, она несколько минут беззвучно носилась в воздухе, роняя на землю гигантскую кипящую тень. Когда воронье грузно опало на землю, Никита Иваныч обернулся к Пухову.

— Что это воронье разлеталось, не знаешь?

— Кто знает? — помялся Пухов. — Давно уж мотаются здесь… Может, падаль какую зачуяли, а может, как журавли, улететь надумали. Вредная птица… Если улетела — спокойно стало.

— Воронье не улетит, — заверил Аникеев. — Видно, болото себе облюбовали. Воронью чем гаже место, тем жить вольготней.

Он еще раз посмотрел в сторону, где сели журавли, прикинул расстояние, зарядил ружье.

— Пойдешь со мной, — приказал он Пухову.

Пухов закинул ружье на плечо и отрицательно помотал головой.

— Не могу. Я тут охранять приставлен. При исполнении я.

— Патроны с картечью есть? — спросил Никита Иваныч, не принимая отказа Пухова. — А то у них сейчас перо крепкое. Это не хлопунцы.

Старуха вздрогнула, поднялась с колен. Нос ее заострился, на бледном лице проступили красные пятна.

— Патроны-то есть, — замялся Пухов. — Да вишь ли, ружье-то у меня который год не открывается.

— Сторож, мать твою… — выругался Аникеев. — Ладно, пошли так. Подранков будешь добивать. Прикладом. Чтобы ни один живым не ушел.

Катерина с ужасом посмотрела на старика и потянулась к нему руками.

— Никита… Пожалей, Никита, не губи! Мы ж каждый год добром их провожали и плакали вслед!

— Все одно не могу, — развел руками Пухов. — Не дойду. Увязну я. Тебе-то что, ты на двух…

Никита Иваныч молча содрал с ноги сапог и протянул Пухову.

— Обувайсь, — скомандовал он. — Набей сапог землей и обувай деревяшку свою.