Сергей Алексеев - Хозяин болота

— Я не болтался, Никита Иваныч, — устало вздохнул Григорьев. — Я два месяца подрядчика искал. Лето, мелиораторы заняты, трактора свободного нет. В Тюмени, у нефтяников, нашел, вот и привез… Строительство системы не запланировано было в пятилетку. Деньги-то есть, финансировали под завязку, а работать некому.

Никита Иваныч посмотрел на гостя, хотел возмутиться — как это: деньги навалом, а работать некому, — но смолчал. Григорьев как-то неожиданно погрустнел, исчез его невозмутимый взгляд и куртка скринеть перестала. Видно, вспомнил он свои мытарства.

— Ничего, отец, — взбодрился Григорьев. — Команда у меня мощная, американские трактора. «Катерпиллеры» — слыхал?.. Построим. Ты только по болоту меня проведи.

Решительность понравилась Никите Иванычу. «Не глупый, видно, мужик. Не гляди, что молодой…»

— Провести-то проведу, — согласился он. — У меня давно задумка имеется, как воду на болото повернуть… С Кулешовым-то теперь как? Настырный мужик.

— Завтра же на болоте его не будет, — заверил Григорьев. — Вопрос решен. Всю здешнюю округу скоро объявят территорией заповедника. Охрана будет, егеря, ученые приедут. Так что все в порядке. — Он чуть помялся, потрепал бородку. — Вот только вашу деревню выселять будут. Понимаешь, в заповеднике можно жить лишь его работникам… Ну, если кого примут на работу, тому можно.

— Да хрен с ним, я еще крепкий, пойду хоть сторожем, — согласился Никита Иваныч. Он наконец вспомнил, что он — хозяин, и перед ним — гость, а вспомнив, забыл, что ночь на дворе, хотя уже светает; забыл, что он сегодня не ложился спать, а завтра день будет еще хлопотней. Оставив Григорьева, он вышел на улицу и позвал старуху.

— Ну? — недовольно спросила Катерина, высунувшись из двери чердака.

— Слазь да приготовь нам чего-нибудь, — распорядился старик. — Гостя в доме держишь, а за гостем уход нужон. Да и я целый день не жрамши.

— Пошли вы… — сердито проговорила старуха, однако спустилась и пошла в летнюю кухню. — Гости… Все живете, как гости. И ты тоже, хозяин. На покос надо, а тебя черти носят… Опять мне ломить? Иван вон Видякин второй день косит, возов пять нахряпал, а ты савраской с утра… И ночью еще уход спрашиваешь.

— Накошу тебе сена! — отрезал Никита Иваныч. — На одну корову всегда успею.

Катерина не ответила. На кухне вспыхнул огонек, забренчала посуда. Старик вернулся в горницу, разгреб половики и, прихватив посудину, нырнул в подпол. Не прошло и пяти минут, как стол был собран. Катерина принесла горячий борщ, грибов в сметане, огурцов на закуску, все молчком, и Никита Иваныч заметил, что глаза у нее заплаканы и носом она то и дело швыркает. Значит, не спали они с дочерью на чердаке… Несмотря на сердитый вид старухи, Никита Иваныч почувствовал жалость к ней и какое-то умиление. Ишь, борщ-то горячим держала, и закуска стояла наготове. Ждала, значит, когда позовут.

— Садись с нами, — предложил он. — Выпей маленько.

— Придумал, ночью-то… — проворчала Катерина и скрылась.

Гостя уговаривать не пришлось, не стеснялся он и не отнекивался. Выпил медовуху и принялся за борщ. Ел хорошо, с аппетитом. Ночью не каждого есть заставишь, особенно людей городских. Вечно у них то режим, то диета, то предрассудки какие-то, будто на полный желудок кошмары снятся. Григорьев начинал нравиться. Руки, заметил, крепкие, ладонь широкая, пальцы толстые и все вместе держатся. Плечами и шеей бог не обидел. Одно смущало старика: очки да соломенная бородка. К такому облику бы хорошую бороду, окладистую и очки долой.

— Давно в начальниках-то? — не вытерпел он. — По виду — молодой еще…

— Откровенно сказать, первое лето, — признался Григорьев. — Все в подмастерьях был. А это мой первый самостоятельный проект. Вот сам и кручусь поэтому.

— Родом-то, похоже, деревенский. Кость крепкая.

— Верно, — улыбнулся Григорьев. — Из Тульской области. С родины Льва Толстого. Говорят, мой дед к нему в школу бегал, учился. Будто способности у него были. Но так и кузнечил всю жизнь. У меня все в роду кузнецы. Я тоже начинал молотобойцем у отца. Два года кувалдой махал.

Никита Иваныч, разогретый медовухой, довольно крякнул и полез на полку за махоркой. «Не то что этот юбошник Кулешов, без роду-племени, — отметил он про себя. — С жилой парень, толковый, видать!»

— Телеги да сани оковывали, — вспоминал Григорьев. — Промкомбинат у нас был. Помню, отец все говорил: «Василий! У нас не просто колхозная кузня, а промышленность! Мы продукцию выпускаем…» Потом коней не стало, промышленность отцова заглохла. А мне все учиться хотелось. Отец говорит — ладно, намахаешься еще кувалдой, иди учись. Строгий мужик был, суровый, бровей не поднимет… Если бы телеги не перестали делать — точно бы не отпустил. Ну, я потом заочно институт окончил и чуть не пять лет, как молотобоец в кузнице, — техником, рядовым инженером… К заочникам отношение знаешь, отец, какое? Вроде и диплом есть, специальность, а для самостоятельной работы, мол, знаний не хватает. Ничего, потом я доказал. Проект обводнения вашего болота целиком разработал. Одобрили. Тяжело было, конечно, порой казалось, и правда, ума не хватит. Да еще видишь ли, проект уникальный, работа интересная, желающих много находилось. Это у нас конкуренцией называется.