Арно Зурмински - Отечество без отцов

Когда текущие события особенно допекали его, он углублялся в изучение первого тома хроники, который был помечен годами «1806–1850». Он прослеживал поход корсиканца на Россию, многодневные пешие марши одного из французских корпусов с его шестьюдесятью тысячами солдат и таким же большим количеством лошадей, а также сотней орудий.

— Я не буду заострять внимание на том, что Наполеон заночевал в нашей деревне, — написал он Роберту Розену. — Иначе жителей Подвангена может осенить мысль поставить обелиск в честь Наполеона или посадить дуб в память о нем. Тебе следует знать, что мне претит, когда создают памятники цезарям, завоевателям и императорам, большинство из которых принесли человечеству лишь несчастья.

В обеденное время, когда колокол, установленный в имении помещика, пробил двенадцать раз, с шоссе на проселочную дорогу свернуло воинское подразделение. Но выглядело оно, как беспорядочная толпа людей, которые шли вразнобой, на что Коссак тотчас же обратил внимание. Он подошел к забору сада и, когда группа приблизилась к школе, понял, что это не немцы. Пленные в длинных землистого цвета шинелях неуклюже и беспорядочно ступали по мостовой, как будто были стадом баранов. Сзади следовал немецкий солдат с закинутым за спину карабином, старый бородатый мужчина, радостно кивавший в разные стороны, в то время как пленные ковыляли, уткнув глаза в булыжную мостовую Подвангена.

Коссак показал ему дорогу к поместью и узнал от конвоира, что эти пленные остались в живых после того, как замкнулся котел окружения под Смоленском. Он тут же занес этот эпизод в школьную хронику и сообщил Роберту Розену, что деревня получила первых русских для выполнения работ. Письмо он закончил следующим примечанием:

17.08.1812 года русские сожгли город Смоленск, чтобы не дать возможности наступавшей Великой Армии разместиться в нем. В конце августа Наполеон отдал приказ идти на Москву. Задумайся над тем, дорогой мой Роберт Розен, что вы скоро тоже получите такой же приказ. Надеюсь, что у вас дело пойдет лучше, чем в 1812 году. От Парижа до Москвы они насчитали тогда 2600 километров, которые Наполеон преодолел верхом на коне или сидя в карете, запряженной шестеркой лошадей. Обратный путь составил те же самые 2600 километров, но проделал он их уже на санях и в зимнюю пору.

Я желаю тебе здоровья и благополучного возвращения. Если обстоятельства, которыми ты связан сейчас, позволят тебе написать мне письмо, то твой старый учитель был бы очень рад получить несколько строчек.

На одном из пригорков недавно бушевал ожесточенный бой. Там лежат в беспорядке, чуть присыпанные землей, около сотни русских солдат. Их винтовки торчат, воткнутые стволами в их могилы, и издали видны приклады. Рядом с дорогой находятся тридцать немецких могил героев.

Мы ночуем в зернохранилище. Перед сном решил сходить к немецким могилам. Один из солдат погиб через двое суток после своего дня рождения. За что? Я все чаще задумываюсь о собственной смерти.

Незадолго до окончания суточного перехода нам навстречу попадаются полевая кухня и подвода с лошадьми. На ней лежат раненые бойцы, следом идут восемь солдат. По их лицам видно, что им здорово досталось. Они не произносят ни слова, уткнувшись взглядом в землю. Унтер-офицер Годевинд окликает возницу и узнает, что это остатки одной из разбитых рот, где раньше насчитывалось 176 солдат.

За обедом кто-то из солдат рассказывает, что русские прорвали один из участков нашего фронта. Это первое отступление за весь наш военный поход. Иногда я задумываюсь над тем, что наши командиры, пожалуй, просчитались: русские дерутся гораздо упорнее, чем ожидалось.

Населенный пункт, где мы остановились на отдых, выглядит ужасно. Все дома сделаны из глины и покрыты плоской черепицей. Трещины тянутся по всем стенам. Куда ни кинешь взор, везде человеческие нечистоты. По сравнению со всем этим, Польша была для нас подобно золоту.

Следуя дальше, мы натыкаемся на колонну пленных, в которой около 500 человек. У всех бледные лица, среди них есть совсем мальчишки, не старше четырнадцати лет. Выглядят они, как банда разбойников. С такими людьми никакую войну не выиграешь. Одна из женщин начинает раздавать пленным хлеб, так они ее чуть не разрывают на части.

Сорок километров шагаем мы по красивейшему лесу. Всюду лежат наполовину истлевшие лошади, возможно, там есть и люди. Запах настолько тошнотворный, что вынести его невозможно.