Изидор Окпевхо - Последний долг

— Врен до, — отвечаю я на приветствие, хотя по-прежнему не могу понять, что происходит и что он здесь делает. — Кто ты, сынок?

— Я сын Рубена Окумагбы.

— Вот оно что. — Я хорошо знаю его отца. — Не слыхал, что ты стал солдатом. Что тут происходит? Где моя жена и сын?

— Они у нашего командира. Мне приказано охранять ваш дом. Идемте со мной — я отведу нас в казармы.

Неохотно я следую за ним. Всю дорогу он не говорит ни единого слова. Я в смятении. Теперь я уверен, что что-то действительно произошло. Мы идем по улицам, и я вижу новые и новые разрушения от налетов, о которых слышал в тюрьме по радио. Дом Болокора стерт с лица земли. Какое несчастье! И базар — он сгорел дотла. Дом Ониемораме трудно узнать. Но что же…

— Послушай, сынок, — говорю я своему провожатому, — скажи мне хотя бы, отчего моя жена и сын у вашего командира. Что, у них неприятности?

— Не беспокойтесь, — говорит он. — Вот мы и пришли. Сейчас вы их увидите.

Я молча глотаю набегающую слюну. Мы на окраине, так что казармы уже видны. Мы подходим к воротам, и часовой поднимает перед нами шлагбаум. Я всматриваюсь в лица солдат, они отвечают пустым, ничего не значащим взглядом. Отсутствие отклика в их глазах все больше и больше убеждает меня, что случилось что-то ужасное. Сын Окумагбы и я отошли на порядочное расстояние от солдат у ворот, и вдруг я слышу их хохот. Я быстро оглядываюсь, хочу знать, чем вызван их хохот. Да, они глядят на меня, их лица красноречивы. Что же…

— Вот мы и пришли, — говорит мой провожатый. Но мыслями я не здесь.

Солдат указывает мне на вход в дом, и тут я внезапно слышу женский голос. Женщина окликает меня по имени из маленького домика, пристроенного к тому, в который мы собирались войти.

— Мукоро!

Я смотрю на женщину и тотчас же узнаю Аку, мою жену.

— Аку! — кричу я ей.

Она подбегает ко мне и изо всех сил обнимает меня. Я в знакомых любимых объятьях, и бремя тревоги сваливается с моего сердца.

— Аку! — Я вновь выговариваю ее имя.

Она не отвечает. Я отрываю от своей груди ее голову и вижу, что она горько, неукротимо рыдает.

— Успокойся, милая. — Я глажу ее по голове, — Успокойся. Я вернулся, я жив и здоров.

Она не унимается. Она отстраняется от меня, садится на землю и рыдает еще безутешнее. При этом мои чувства постепенно сменяются изумлением.

— Успокойся же. — Я тщетно пытаюсь поднять ее с земли, — Теперь все позади. Плакать незачем.

Она не перестает рыдать, и я уже испытываю замешательство. Я поднимаю глаза и вижу, что маленький мальчик спешит к нам оттуда, откуда пришла жена. Мне не надо рассказывать, что это мой сын, — я уже вижу сходство и чувствую голос крови. Он подбегает к рыдающей матери и враждебно, с недоумением глядит на меня. Я улыбаюсь ему и протягиваю руку. Он отступает на шаг и смотрит то на меня, то на мать.

— Аку, перестань плакать, — говорю я нетерпеливо. — Здесь твой сын, возьми себя в руки.

Я сразу поднимаю ее с земли. Она легко поддается, по все еще всхлипывает, стонет, судорожно глотает. Она вытирает глаза уголком платья и сморкается.

— Это ведь наш сын? — спрашиваю я.

Она кивает.

— Огеново, — зову я мальчика, который по-прежнему исподлобья глядит на меня. — Иди ко мне. — Я снова протягиваю ему руку.

Он готов сделать еще один шаг назад, по мать тащит его ко мне.

— Ну-ну, это же твой папа, — говорит она задыхаясь.

Против воли мальчик подходит ко мне, и я обнимаю его с теми чувствами, какие копились во мне три с лишним года. Я стараюсь держаться, как подобает мужчине, и не позволяю слезам брызнуть из глаз. По сердце мое наполнено грустью и радостью — грустью при воспоминании о трех с лишним годах, когда моя жена и маленький сын сполна вкусили беспомощного одиночества, радостью при мысли, что, кажется, мы сумели выдержать все испытания. Я обнимаю мою плоть и кровь, нежно прижимаюсь щекой к щеке сына, и в сердце моем укореняется радость от того, что все худшее позади.

Когда я поднимаю глаза, я вижу армейского офицера, он стоит у двери, руки сложены на груди. Должно быть, он не хотел мешать пашей встрече, а теперь он протягивает мне обе руки и на мой вопрошающий взгляд отвечает улыбкой.

— Добрый вечер, господин Ошевире, — говорит он.

— Добрый вечер, сэр, — отвечаю я, в моих глазах удивление. Кто это такой?

— Заходите, пожалуйста, — Офицер жестом приглашает меня в дом.

Я беру сына за руку, по он вырывает руку и прячется за мать. Прежде чем она успевает его упрекнуть, я удерживаю ее движением руки.