Изидор Окпевхо - Последний долг

Кажется, я приближаюсь к концу путешествия. Места здесь выглядят очень знакомыми. За эти три с лишним года они как будто не переменились. Деревья несутся мимо «лендроувера», как напуганные стада, но места, конечно, очень знакомые. Да, я опять дома!

— Ога, — говорит солдат за рулем, — вам ведь надо в Урукпе?

— Да, — отвечаю я.

— Так мы приехали.

— Да. Большое спасибо.

— Вы сойдете здесь, а мы поедем дальше. — Он тормозит у обочины перед развилкой.

— Большое спасибо. — Я вылезаю из машины. — Я обоим вам очень признателен.

Я вылез, и они тотчас двинулись дальше.

— Счастливо! — кричу я им вслед и машу рукой.

Но они уже далеко и не отвечают. Да поможет вам бог, добрые люди.

Уже вечер. С утра я не ел. Но радость возвращения превозмогает голод. С минуту я стою и оглядываю знакомую землю, потом бледно-голубое вечернее небо. Я хочу скорее домой, дом мой совсем близко.

Первый, кого я встречаю, — безумный Эсеогене. Это странно. Он был последним, кого я видел в тот несчастный день больше трех лет назад, когда меня повезли на «лендроувере» в Идду.

— Эсе! — Я окликаю его. — Ты еще жив?

Как всегда, он сидит под старой огромной вишней, сгорбился над угасающим костерком. Он хмуро глядит на меня, узнает, несмотря на бороду, и лицо его оживляется слабой улыбкой. До болезни он работал уборщиком в доме нашего городского вождя и, должно быть, что-то да помнит.

— А почему мне не быть живым? — Он внезапно мрачнеет, — Это ты почему живой? Тебе надо бы умереть. Тебе лучше бы умереть, чем жить.

— Почему, Эсе? — Я слегка озадачен. Наверно, Рукеме сказал правду, что все в этом городе против меня — даже безумный против меня!

— Почему мне лучше бы умереть? — спрашиваю я снова.

Но он отворачивается, ворошит угли, поправляет грязную тряпку на бедрах.

— Уходи отсюда, — шепчет он, — Об одном жалею, что сам там не поживился, ха-ха-ха! — Он смеется.

Я не понимаю ни слова. Мне надо бы умереть? Он там не поживился? Где? И чем? Эсеогене безумен, по меня слишком долго здесь не было. Конечно, здесь произошло слишком многое, я слышал свидетельские показания Рукеме и новости по радио, и я не могу с легким сердцем отмахиваться даже от слов Эсеогене. Он не поживился! Где? И чем?

В недоумении, в тяжких раздумьях я ухожу от безумного и направляюсь домой. Следующим на пути мне встречается портной Эсири на велосипеде.

— Как поживаешь, Эсири?

Он резко тормозит. Не сразу меня узнает. Как только, до него доходит, кто я, он раскрывает от изумления рот.

— Да, это я, Мукоро, — подтверждаю я.

— Мукоро!

— Да. Как поживаешь? Что тут происходит?

Он печально качает головой.

— Слишком много. Слишком много всякого происходит. Так ты снова свободен?

— Да, — Теперь я не на шутку встревожен. — Скажи, что тут происходит?

— Коро, брат мой. — Он кладет на плечо мне дрожащую руку. — Иди домой, отдохни и…

— Ладно, но ты мне скажи, что тут происходит.

Вместо ответа он смотрит вокруг себя и широким движением руки приглашает меня посмотреть.

— Неужели ты сам не видишь? Неужели ты сам не видишь, что в городе — трудное время. Посмотри хорошенько вокруг себя.

Да, я сам вижу, что тут происходит немало дурного. Передо мной два дома, разрушенных до неузнаваемости, надо всей окрестностью нависает давнее запустение.

— Кажется, это дом Опокпасы? — Я с трудом узнаю его по развалинам.

Эсири кивает. Но он не ответил на мой главный вопрос, и я не могу успокоиться.

— Печально. Ты в последнее время видел мою жену и сына?

Он вздыхает и качает головой.

— Коро, брат мой, прошу тебя, иди домой и…

— Почему ты мне не отвечаешь? — Я уже не могу победить в себе возбуждение. — Что случилось с моей семьей?

— Я… я… я не знаю, Мукоро. Не знаю. Прошу тебя, иди сначала домой.

Я не могу идти, как шел. Я бегу. Неужели Рукеме врал до конца, врал, что моя жена и сын целы и невредимы?

Я бегу и бегу и останавливаюсь лишь перед моим домом. Двери и окна закрыты, но, кажется, ничего не переменилось. Я протягиваю руку к дверной ручке и вдруг вижу автомат — он лежит на земле рядом с крыльцом. Я оглядываюсь и вижу — в углу двора мочится солдат. Что я могу сказать? Солдат поворачивается и видит меня у двери и тотчас же подбегает ко мне с угрожающим видом.

— Ты кто? Чего тебе здесь нужно? — Он быстро поднимает с земли автомат.

— Между прочим, это мой дом, — говорю я. Что еще я могу сказать?

— Ага. — На лице его облегчение, он, должно быть, поверил мне. — Значит, это вы, сэр? Мигво.