Изидор Окпевхо - Последний долг

Я лежал на своей кровати и старался собраться с мыслями. Исход моей дерзости превзошел мои самые дикие мечты — да что, я об этом не смел и мечтать. Со мной случилось что-то такое, что даже в мечты не могло вместиться. На краткий миг меня охватил страх, что я ступил на опасный путь и что я обречен, если Тодже узнает о происшедшем.

Но нет!.. Я трясу головой. Постепенно я ощущаю, как мой ум, мои мысли освобождаются из привычной тюрьмы. Туман рассеивается, все становится ясно и очевидно. Сомнения быть не может, я совершенно уверен, что Тодже использовал мой дом для прелюбодеяний с женой Ошевире. Да, теперь это мне ясно. Иначе к чему ей духи и пестрые платья? Зачем требовать, чтобы женщина приходила одна, а не с сыном? Зачем проявлять доброту в моем доме, когда гораздо удобнее делать добро прямо в ее доме? И самое гнусное — зачем он застилает мою кровать такими богатыми тканями?

Как бы там ни было, я слишком долго терпел издевательства Тодже. Я слишком долго сносил битье, которого не заслужил. Это он не давал мне забыть о моем несчастном изъяне. Если бы не он, слова, что бог не бросает дело на середине, имели бы для меня совсем другой смысл. Это он заключил в тюрьму мой ум, все мое существо. Но теперь я сделался много умнее, чем был, и счастлив, что отомстил ему, — счастлив, что запечатлел свою личность там, где, казалось бы, таилось его устрашающее превосходство. Лежа на этой кровати, я принимаю решение. Я никогда не скажу Тодже о том, что произошло между мной и женой Ошевире, и она сама не так глупа и не станет об этом рассказывать. Но если он все же узнает — что же, тогда ничего не поделаешь. Что было, то было. Если ему достанет ума, он просто махнет рукой и забудет прошлое. А если он окажется дураком и захочет призвать меня к ответу, что ж, я не прочь — пусть весь Урукпе узнает, как он постыдно склонял к измене одинокую жену несчастного сына города. Ему больше терять, чем мне. Если он прогонит меня с работы, я найду способ просуществовать независимо от него. А ему придется искать для гнусных свиданий другое место. Да-да, мне становится ясно, что моя независимость лишена всякого смысла, пока я позволяю им встречаться у меня дома — как бы ни вынуждали к тому обстоятельства!

Война еще продолжается, я большинство мест, где можно найти работу, закрыто. Но стоит хорошенько задуматься, и кое-что приходит мне в голову. Отота ищет человека полоть огород и подметать двор. На городском базаре нужен уборщик. Для восстановления и реконструкции городского хозяйства требуются рабочие. Без сомнения, есть работа и еще кое-где — надо только узнать. Со временем у меня скопится достаточно денег, и я заведу ферму — маленькую, да свою. Я знаю, однорукому нелегко — но ведь не безнадежно! Когда-нибудь бог мне поможет. А с его помощью я смогу сам заработать себе на хлеб, как все остальные люди. Конечно же, бог никогда не бросает дело на середине!

Как только первые утренние лучи поползли в комнату, я быстро встал и оделся. Я тихонько отворил дверь и вышел из комнаты, стараясь ступать как можно бесшумней. Я крался мимо двери в ее спальню — и вдруг услышал ее нежный шепот:

— Ты уходишь?

— Да, — прошептал я и остановился, хотя совсем не хотел смотреть на нее.

— Ладно. Береги себя.

— Спасибо.

— Ты заходи еще — ладно?

— Да… да. — Я не знал, что ответить.

Да, настаивал мой рассудок, требуя от меня твердости и бесстрашной уверенности в себе. Да…

Я подхожу к моему дому и ощущаю лицом нежное прикосновение прохладного утреннего ветерка. Я чувствую, как на мою кожу садятся бессчетные крохотные росинки. Я вижу, как вольно и смело, не спрашивая ни у кого разрешения, носятся птицы в воздухе, который принадлежит нм, равно как и всем на свете. И я вижу, как независимо и на своем месте стоит мой маленький дом. Левая стена, кажется, может рухнуть. Сегодня же я размешаю глину, нарежу прутьев и подправлю ее как следует.

Могу я поклясться, что не предвидела этого? Напряжение довело меня до той точки, когда мысль о грехе страшней самого греха. Верность и преданность постоянно подвергались невыносимому искушению, так что ни ум мой, ни тело долее не могли бороться со всемогущим соблазном. Веление разума уже не подкрепляло вялого сопротивления тела, и защита моя рухнула, как глиняная стена под безжалостным низвержением ливня. Так могу я поклясться, что не предвидела этого?

Дорогой мой Мукоро, где бы ты ни был, я убеждена, что ты до сих пор любишь меня так, как я всегда любила тебя. Ничто, клянусь богом, ничто никогда не вырвет тебя из моего сердца, из моего ума. Ведь я осталась с тобой в самые тяжелые времена. Я была тебе неплохой помощницей на плантации, и все в городе хвалили меня и лишний раз вспоминали прославленное трудолюбие моего племени. Когда в наш город вошла федеральная армия и все мои соплеменники бежали от неслыханного разгула озверевших погромщиков, я отказалась последовать зову естественного, природного чувства самосохранения. Я скрывалась в джунглях, пока ты не вернулся домой, ибо даже в безумии того дня я не могла бы себе представить жизнь без тебя. Ибо ты — все, что привязывает меня к жизни.