Юрий Куранов - Тепло родного очага

Уже в темноте я вернулся домой. Дождь с небольшими перерывами, без прояснений в небе и на сердце, продолжался три дня. И три дня мы заглядывали под крышу сарая, не появилась ли там среди шести маленьких головок, шумных и пискливых, рядом с молчаливой головой матери еще одна. Но все под крышей было безрадостно. Мать вылетала иногда из сарая на охоту, но какая охота может быть для ласточки под дождем!

На четвертый день дождь прекратился, но по небу летели быстрые плотные облака и резкий ветер свистел в проводах и рощах. Сделалось холодно. Я заглянул в сарай и не поверил своим глазам. Самец сидел в гнезде, птенцы потеснились, а самка пристроилась рядом под крышей на жердочке. Она молча смотрела на своего супруга, который сидел распушившись, и глаза его снизу подергивались желтоватой пленкой.

Вернулись чистые, ясные дни, и ласточка уже совсем не знала покоя. Ей работать пришлось за двоих. Она металась над хутором с самого раннего утра и до позднего вечера, но птенцы, не умолкая, кричали под крышей нашего сарая и требовали, требовали есть. Самец молча сидел у самого края гнезда, и время от времени глаза его снизу подергивались пленкой, словно он засыпал. А может быть, он засыпал и в самом деле. Иногда самка, чтобы передохнуть, садилась перед гнездом на жердочку и печальными глазами смотрела на супруга. Тогда он открывал глаза, с трудом поднимал голову и долго смотрел на нее глубоким темным взглядом, словно хотел запомнить ее навсегда. И скоро наступил такой момент, когда я увидел, что голова его, как маленький дымчатый мешочек, из гнезда беспомощно свесилась вниз.

Рана на груди оказалась небольшой, хотя для полета была, видимо, болезненна. Да к тому же она уже зарастала. Самец умер от истощения.

Птенцам в гнезде стало просторней, но вылетать они не собирались. Материнского старания для них, таких прожорливых, было явно недостаточно, и силы у птенцов прибывали не очень. Между тем из соседних хуторов и деревень подросшие и быстро крепнущие птенцы уже взвивались в небо. Они почувствовали волю, они увидели простор, они начали понимать, как прекрасно жить высоко под солнцем и как это великолепно, когда в груди бьется сердце, в крыльях наливается сила, а жизнь им казалась бескрайней и бесконечной. Только наши птенцы боялись покинуть гнездо. А ласточка металась и металась над хутором.

Но скоро несколько ласточек появились на нашем дворе. Они залетали под крышу сарая и криками, собственным смелым полетом и завлекательным хлопаньем крыльев пытались выманить подростков из гнезда. Но у подростков не хватало духу. Тогда взрослые ласточки все вместе принялись ловить над хутором мошек и кормить птенцов.

И пришел такой день, когда один из птенцов все же выпорхнул из гнезда. Он выпорхнул, и растерялся, и вцепился в первую попавшуюся ветку какого-то незнакомого куста и так остался висеть на ней до самого вечера. А ласточки, и молодые и старые, летали вокруг неумехи, подбадривали и что-то, видимо, ему объясняли.

Да, сиротам нужно было спешить, потому что ласточки уже сбивались в стаю. В огромную голосистую стаю сбились они перед тем, как отправиться на зимовку к берегам Нила, а может быть, и дальше. Кто знает, куда предстоит улетать перелетной маленькой отважной и свободной птице. Но, прежде чем улетать, они обучались полету, они обучались всему, что им понадобится в пути. Ах, каким сверкающим, великолепным облаком возносились эти ласточки в небо над полными работы, надежд и радостного оживления полями! У нас замирало и наливалось тяжестью сердце, когда мы думали о том, что вот настанет скоро срок улетать этой стае. Ведь наши птенцы, из-под крыши нашего сарая, так медленно крепнущие, еще только начали набирать полет. Каждым вечером мы засыпали в тревоге и в тревоге просыпались. Мы уже строили планы, что будем делать с птенцами, если им придется остаться, ведь сами, собственным разумением и опытом они дорогу к берегам Нила не найдут.

Но каждое утро глаза наши встречали над хутором в чистом небе ранней осени прекрасное облако ласточек, которые пели, резвились и окликали да подбадривали друг друга. И наступил день, когда гнездо под крышей нашего сарая опустело. И долго мы счастливыми глазами смотрели вслед улетающей дружной и такой отважной семье ласточек.

Жена моя смотрела им вслед широко раскрытыми глазами, пока глазам ее не сделалось больно и в них не появились слезы. Что делать, женщины много счастливее нас, мужчин, потому что, когда на глазах у них появляются слезы, прятать их нет необходимости.