Монтеро Глес - Когда диктует ночь

Следует отметить, что новая владелица перекрасила фасады в пурпурный цвет — цвет страсти — и по дешевке купила шерстяные одеяла и всевозможные подушки, чтобы сделать комнаты уютнее. А над входом повесила колесо от какой-то древней повозки, утыканное электрическими лампочками. Призывно светящаяся вывеска, словно врезанная в ночь над побережьем: «Воробушки». Также следует отметить, что Патро была пионершей в деле вербовки девочек с другого берега — пантер с горящими глазами, темной плотью и опрятненькими синеватыми вагинами. Год за годом она обновляла состав: всех, кроме одной. Этой единственной была Милагрос, не такая смуглая, но по своей сексуальной температуре куда более горячая, чем африканки. Непринужденная и пахнущая флердоранжем Милагрос была целым гаремом в одном лице и женщиной, способной удовлетворить самых классических клиентов, тех, что любят поговорить за рюмкой у края стойки. Милагрос почти не работала в партере; выпотрошить клиента, не касаясь его ширинки, было для нее проще простого. Она едва умела пис а ть, но, несмотря на это, считала себя бойкой. Именно поэтому она первой заподозрила Патро, когда как-то вечером к ней заявился тот клиент.

Патро помнила его. Это случилось прошлой зимой. Он пришел промокший до костей. Она не могла забыть, как он, кашляя, спустился по лестнице и, прежде чем обговорить услугу, попросил разрешения покурить. Он набил трубку, раскурил ее, и свежее благоухание табачного дыма наполнило кабинет. Затем тоном, выработанным в духовных семинариях, он попросил об особой услуге, которая известна под названием «улыбка паяца», что я сейчас разъясню. Вышеупомянутая услуга состоит в том, что вульгарно называется «вылизыванием», однако особенность ее такова, что вылизываемый орган должен пребывать в состоянии менструации. Для пущей ясности скажу, что это все равно что пить «Кровавую Мэри», не вытирая губ.

Любого другого она послала бы подальше, но от этого жеребчика так и пахло деньгами. Ее острый, как у легавой, нюх никогда не ошибался, и даже мордочка у нее сморщилась, когда она учуяла запах телячьей кожи его бумажника. Преданная собачонка не захотела отставать и, пользуясь некоторым замешательством, чтобы показать, на что она способна, помочилась на ногу клиенту, который воспринял это вполне смиренно.

— Писать на мокрое не грех, милок, — сказала Патро, подходя к нему. — Бедная моя животинка, сегодня я ее ни разу не выводила. — И она принялась чесать своей любимице спинку. Потом она кликнула Милагрос, у которой менструации не было и которая десять минут имитировала ее с помощью губки и томатной пасты. Но все по порядку.

Льет дождь. Жеребчик выходит первым, направляясь к одному из бунгало. Он вымок до нитки и смешно сжимает у горла воротник. Он чувствует, как струйка воды сбегает ему за шиворот, и смотрит по сторонам взглядом, который любой полицейский назвал бы маниакальным. Еще одна деталь: он так и не вынул изо рта трубки, теперь она погасла, и во рту горечь, он шагает, заворачивая ступни внутрь; гравий влажно хрустит под ногами Милагрос, которая идет сзади, и вид у нее раздосадованный, потому что с этими чокнутыми никогда не знаешь, чего ждать, боязливо думает она. Ей и в голову не приходит, что при любой крайности обязательно должен появиться ее брат, словно возникнув из расселины ночи, как, говорят, появлялся ее Чан Бермудес. Она и вообразить этого не может. На плечах у нее шубка, в руке — ключи от одного из бунгало. Она прячется под дырявым зонтиком, который учтиво уступил ей клиент. Стоит зима, и кроме дождя порывы ветра полосуют тело, разрушают кости. Временами кажется, что ночь обрушивается на них всей своей тяжестью.

«Откормленный жеребчик с замашками скрытого рогоносца», — думает про себя Луисардо. «Когда он притрагивается к жене, та точно думает о другом», — неотвязно крутится у него в голове. Луисардо следует за ним по пятам с того самого момента, как тот вышел из машины. «Ауди» с кадисскими номерами. Жеребчик вел себя осторожно и припарковался не там, где все остальные. Жеребчик спрятал свою машину рядом с «рено» и прокрался в «Воробушки» кружным путем, укрываясь под мятежно рвущимся из рук зонтиком, виновником ненастья. Изо рта у него вырываются облачка пара, и он шныряет глазами по обеим сторонам дороги. Так, словно за ним гонится нечистая совесть. Не проходит и четверти часа, как он появляется снова, ведя под руку Милагрос. «Бинго», — думает про себя Луисардо. В глазах у него появляется колючий блеск, а на дворе зима, и еще далеко до праздника, далеко до того времени, когда ветер невидимкой будет швыряться в путешественника «горошками», сорванными с платков, и навсегда потерянными поцелуями.