Жак Рубо - Прекрасная Гортензия. Похищение Гортензии.

Она принесла инспектору обычную (двойную) порцию гренадина-дьяволо, а Арапеду — «канада-драй». Однажды Арапеду показалось неубедительным, как Блоньяр выстроил улики (не будем забывать, что он был скептиком по природе, по убеждению и по философской склонности), и он заявил: «Это не улики, вам так только кажется, это „канада-драй“ из улик». Он был очень горд этим сравнением и с тех пор стал пить «канада-драй».

Поставив поднос на стол, мадам Ивонн спросила:

— А что будет пить Красивый Молодой Человек?

Инспектора Шер. Хол. явно удивила такая характеристика. Он долго молчал, скрючившись на стуле, а затем ответил:

— Меня зовут Шоруликедзаки Холемасидзу. Я глубочайше-величайше, мадам Ивонн, очень-очень большая честь…

В общем, он хотел «ферне-бранка». Он пригубил этот огненный напиток и выпил его залпом, даже не моргнув.

К этому времени его вклад в расследование был нулевым. Он тенью ходил за Блоньяром и Арапедом, внимательно слушал, много записывал, читал все донесения, восхищался методами Блоньяра и условиями его работы, особенно компьютером в кабинете, но не высказывал абсолютно никаких замечаний по делу, если не считать разговоров о самобытности нравов в Городе по сравнению с нравами в польдевской столице.

Поскольку излияния Шер. Хол. всегда были нескончаемыми, Блоньяр даже радовался, что ему не приходится терять время на обсуждение версий заезжего инспектора. В самом начале он спросил у своего Шефа, сколько еще ему придется терпеть присутствие Шер. Хол., и услышал в ответ, что терпеть придется до конца расследования, что на этом настаивает начальство, и что есть лишь одно средство избавиться от Шер. Хол.: разгадать загадку как можно быстрее. Блоньяр запасся терпением, он был очень вежлив с инспектором, все ему показывал, пропускал мимо ушей его слова в лаконичном переводе Арапеда и отвечал односложно.

В кафе царил полумрак, и инспекторы не заметили Мотелло, который, свернувшись на стуле, наблюдал за ними сквозь полузакрытые веки. Он перестал краситься (больше не нужно было притворяться перед Лори и Карлоттой), и местами на нем уже проглядывал царственный серо-черный с синеватым отливом окрас Александра Владимировича.

— Арапед, — сказал вдруг Блоньяр, — сходи ко мне, узнай, как дела, а я тут посижу, подумаю.

— Иду, шеф.

— Да, и кстати, зайди к шифровальщикам, спроси, удалось ли уже прочесть телеграмму из польдевской службы безопасности. Хорошо бы наконец получить ответ на все вопросы.

— Оʼкей, шеф, — сказал Арапед.

Он направился к выходу; инспектор Шер. Хол., минуту поколебавшись, последовал за ним. Александр Владимирович спрыгнул со стула и тоже вышел на улицу.

Блоньяр остался один.

На самом деле он вовсе не был так растерян, как могло показаться после акции в защиту Батлера, устроенной Карлоттой (честно говоря, он едва не ввел в заблуждение даже нас).

После ухода Арапеда, Шер. Хол. и Александра Владимировича, — которого он видел, потому что тот и не думал скрываться от него, — он вначале незаметно, потом все более заметно преобразился. Он допил гренадин-дьяволо, достал из кармана пакетик английских лакричных батончиков, открыл его, вынул из серебристо-черной обертки два батончика, разом засунул их в рот и стал задумчиво жевать. Он поискал взглядом хозяйку.

— Еще один? — спросила мадам Ивонн.

— То же самое, — ответил Блоньяр.

Этот обмен репликами в «Гудула-баре» сыграл колоссальную роль в успехе расследования: здесь в лингвистическом аспекте прозвучал философский, метафизический, онтологический, ритмический, а теперь и детективный парадокс — «еще один» и «то же самое» могут быть идентичными.

Мадам Ивонн принесла второй стакан гренадина-дьяволо.

У Блоньяра начинала вырисовываться схема Раскрытия. К сожалению, ему пока не хватало решающей улики. Он вздел очки (есть такое выражение), достал из кейса рубашку, в которую была завернута внушительная стопка машинописных страниц, и с жадностью погрузился в чтение. Какое-то время слышался лишь чавкающий звук от пережевывания лакрицы и шелест бумаги, пристававшей к липким пальцам. Наконец он прервал чтение, поглядел на Святую Гудулу, отпил глоток и поставил стакан.

Вдруг он хлопнул себя по лбу.

— Ну конечно! Какой же я идиот! — воскликнул он. — Так оно и есть! — повторил он с явным удовлетворением.

Он все понял.

(А вы?)

Внимание: мы не говорим, что недостающий фрагмент головоломки, о котором на протяжении стольких глав мечтал Блоньяр, наконец-то лег на свое место. Головоломки — настоящий бич детективных романов. Никогда, думал разъяренный Блоньяр, отшвыривая очередной детективный роман, никогда раскрытие преступления не бывает похоже на решение головоломки. Если автор пишет о головоломке, значит, он плохо знает свое дело.