Виктор Пелевин - Generation П

Но охранники уже волокли его в коридор. Азадовский повернулся к Морковину и несколько секунд сверлил его глазами.

– Я ничего не знал, – сказал Морковин, – клянусь.

– А кто про это знать должен? Я? А ты знаешь, откуда мне сейчас звонили? Из «Джей-Ар Рейнольдс тобакко», которые нам «Кэмел» у Лебедя на два года вперед проплатили. И знаешь, что они сказали? Что они нас через своего конгрессмена на пятьдесят мегагерц опускают. И опустят еще на пятьдесят, если Лебедь в следующем эфире опять с «Житаном» будет. Я не знаю, сколько этот Семен наварил на черном пи-аре, но потеряем мы много, очень. Мы что, блядь, в двадцать первый век на ста мегагерцах въехать хотим? Когда следующий эфир с Лебедем?

– Завтра. Интервью о русской идее. Уже все досчитано.

– Ты материал смотрел?

Морковин схватился за голову.

– Смотрел, – ответил он. – Ах ты… Точно. У него там «Житан». Я заметил, но решил, что это сверху утверждено. Ты же знаешь, я эти вопросы не решаю. Я и подумать не мог.

– Где у него сигареты? На столе?

– Если бы. Он пачкой все интервью машет.

– Пересчитать успеем?

– Целиком – нет.

– А текстуры поменять на пачке?

– Тоже нет. У «Житана» габариты другие. А пачка все время перед камерой.

– Что будем делать?

Азадовский остановил взгляд на Татарском, словно только что его заметив. Татарский прокашлялся.

– А может быть, – сказал он робко, – добавить пэтч с пачкой «Кэмела» на столе? Это ведь просто.

– И что же, он будет одной пачкой в воздухе махать, а другая перед ним лежать будет? Бред.

– А руку, – продолжал Татарский, повинуясь внезапной волне вдохновения, – в гипс закатать. Так, чтобы пачка ушла.

– В гипс? – задумчиво переспросил Азадовский. – А что скажем?

– Покушение, – сказал Морковин.

– Чего, в руку попали?

– Нет, – сказал Татарский. – Пытались взорвать в машине.

– А что ж он, про покушение в интервью ничего не скажет? – спросил Морковин.

Азадовский секунду думал.

– Это как раз нормально. Непоколебимый такой чувачок… – Он потряс кулаком в воздухе. – Даже не обмолвился. Солдат. Про покушение дадим в новостях. А в пэтч на столе вставляем не пачку «Кэмела», а целый блок. Пусть эти гады подавятся.

– Что в новостях будем давать?

– По минимуму. Чеченский след, исламский фактор, ведется расследование и так далее. На чем Лебедь по легенде ездит? На старом «мерседесе»? Сейчас посылай съемочную группу за город, возьми наряд ментов, найдите старый «мерседес», взорвите и снимите. К десяти должно быть в эфире. Скажете, что генерал сразу уехал по делам и работает по графику. Да, и чтобы на месте преступления феску нашли, типа как у Радуева будет. Мысль ясна?

– Гениально, – сказал Морковин. – Нет, правда гениально.

Азадовский криво улыбнулся – эта улыбка была больше похожа на нервную судорогу.

– А где мы старый «мерседес» найдем? – спросил Морковин. – У нас же все новые.

– Кто-то у нас на таком ездит, – сказал Азадовский, – я на парковке видел.

Морковин поднял глаза на Татарского.

– Ды… Ды… – пробормотал Татарский, но Морковин отрицательно покачал головой.

– Нет, – сказал он, – даже не думай. Давай ключи.

Татарский вынул из кармана ключи от машины и покорно положил их в ладонь Морковина.

– Там чехлы новые, – сказал он жалобно, – может, я сниму?

– Да ты че, охуел? – взорвался Азадовский. – Если нас еще на пятьдесят мегагерц опустят, нам что, опять правительство распускать и Думу разгонять? Какие чехлы? О чем ты думаешь?

У него в кармане запищал телефон.

– Але, – сказал он, поднося трубку к уху. – Как? Я скажу, что с ним делать. Сейчас за город съемочная группа поедет – взорванную машину снимать. Возьмете этого козла, посадите на место шофера и взорвете. Чтоб кровь была и лоскуты, их заснимете. Другим урок будет насчет черного пи-ара… Как? Ты ему скажи, что важнее того, что с ним сейчас будет, ничего в мире нет. Чтобы он не отвлекался на мелочи. И не считал, что сказать мне что-то может, чего я сам не знаю.

Сложив телефон, Азадовский кинул его в карман, несколько раз глубоко вздохнул и взялся за сердце.

– Болит, – пожаловался он. – Вы что, гады, хотите, чтобы у меня инфаркт был в тридцать лет? По-моему, в этом комитете один я не ворую. Всем живо за работу. А я пойду в Штаты звонить. Может, отмажемся.

Когда Азадовский вышел, Морковин значительно поглядел Татарскому в глаза, вытащил из кармана маленькую жестяную коробочку и высыпал на стол горку белого порошка.