Николай Дежнёв - В концертном исполнении

— Аня, что с тобой? Тебе нехорошо? — Саша привстал со своего кресла, заглянул ей в лицо. — Что-то ты бледная.

— Нет-нет, ничего, все в порядке. Немного кружится голова. Ты ничего не заметил?

— Да вроде ничего криминального, — пожал плечами ассистент режиссера. — Ну, если только секунд двадцать перебрали по времени. — Он на мгновение задумался и тут же продолжил: — Так это — дело обычное… А что, прошел сбой? Когда?

Анна с облегчением вздохнула:

— Да нет, возможно, мне показалось. Скорее всего, легкий брачок с новостями Си-эн-эн…

— Ребята, смотрите — розы-то какие! — Светочка, редактор на телесуфлере, склонилась над букетом, продолжая сматывать в рулон отпечатанный столбиком текст подсказки.

— Сегодня у нашей Анны Александровны юбилей! — Появившийся в аппаратной руководитель программы подошел к режиссерскому пульту, поцеловал Анне руку. — А теперь прошу всех вниз, — продолжил он тоном массовика-затейника, — где нас ждут шампанское и торты!

Как всегда и случается в компании сослуживцев, разговоры после первого тоста скатились на профессиональные темы. Наперебой пошли воспоминания о всевозможных накладках, курьезах и следовавших за ними нагоняях начальства. Анна смеялась и вспоминала вместе со всеми, но где-то в глубине души у нее жило знание, что никакая это была не галлюцинация, и знание это ее удивительно согревало.

Лукарий огляделся по сторонам.

— Мир — театр, и люди в нем актеры; душевнобольные — актеры театра теней…

Высокий белый забор психиатрической больницы тянулся вдоль тихой, засаженной старыми липами деревенской улицы, спускался вместе с ней под горку, где в лучах солнца блестела река. За рекой, омытые свежим весенним воздухом, открывались прозрачные, всех оттенков зеленого дали. На припеке было уже почти по-летнему жарко, легкий ветерок перебирал нежную листву, нашептывал что-то незамысловатое и ласковое. От земли шел острый запах пробуждавшихся к жизни трав, и в высоком, бесконечно голубом небе стояли картинными громадами белые, ватные облака. Все вокруг дышало легкостью и покоем: казалось, сама природа взялась лечить растревоженные человеческие души.

Жмурясь от яркого солнца, Лукарий поднялся вверх по склону, остановился напротив железной, выкрашенной белой краской двери. Кнопка звонка единственной черной точкой выделялась на побелке кирпичной стены. Лукарий нажал ее несколько раз и принялся ждать. Текли минуты, текла мимо неторопливая деревенская жизнь, за стеной не раздавалось ни звука, и только ветерок шумел в верхушках старых лип. Убедившись, что его деликатные звонки не достигают цели, он подобрал с дороги спичку и заклинил ею кнопку. На этот раз эксперимент удался. Не прошло и пяти минут, как за железной дверью забухали тяжелые шаги, маленькое, забранное решеткой окошечко открылось, и Лукарий увидел перед собой кирпичного цвета харю, заросшую густой рыжей бородой. Глаза с набрякшими под ними тяжелыми, опойными мешками смотрели колюче и не слишком дружелюбно.

— Чего надо? — спросил мужик голосом, охрипшим от табака и пьянки. — Ноне принимать не велено!

— Отчего же так? Я ведь, любезный, прежде чем приехать, осведомился — сегодня у вас самый что ни на есть приемный день. — Лукарий дружелюбно улыбнулся, всем своим видом показывая всяческое расположение к собеседнику.

Мужик с подозрением оглядел его с ног до головы, от тяжелого взгляда не ускользнули ни хороший городской костюм, ни вызывающе свежая выбритость подозрительного незнакомца. Запах французского одеколона он учуять не мог по причине собственной избыточной пахучести: кроме стойкого многодневного перегара, от него несло свежим чесноком и еще черт-те чем, чего и в природе-то вряд ли сыщешь. Если мужик и мылся, то, должно быть, этот исторический факт мог быть отнесен к лучшим воспоминаниям его солнечного детства. При желании гамму достигших ноздрей Лукария ароматов можно было квалифицировать как газовую атаку. Однако он выстоял.

— Закрыто на учет, — небрежно буркнул рыжий, намереваясь захлопнуть окошечко, чему Лукарий воспрепятствовал, выставив указательный палец. Рыжий навалился обеими руками, но без явного результата.

— Скажите, — поинтересовался Лукарий, — у вас в семье мужиков много?

— Ну, есть!.. — уклончиво ответил санитар, не совсем понимая, к чему клонит свалившийся на его голову городской пижон.

— Это хорошо! — одобрил Лукарий. — Ты вон пудов на семь разожрался, а до кладбища нести и нести…